А. Жукова: — Кто ты такой — по основному роду деятельности?
А. Королев: — Скорее всего музыкант. Больше музыкант, чем, например, дворник. То есть чаще всего я играю на музыкальных инструментах.
А. Ж.: — Коль скоро ты осознаешь себя музыкантом, существенен ли для тебя момент контекста? Имея в виду некое понятие рок- музыки, рок-культуры там…
А. К.: — Да нет, вопрос контекста меня мало интересует. То есть я не считаю, что я был меньшим музыкантом пять лет назад, скажем, хотя в то время я не играл рок, не играл профессионально. Работал сторожем и меньше тогда себя музыкантом не считал. Может быть, в чем-то даже больше, как это ни парадоксально. У меня хватало времени, чтобы заниматься минимализмом, хватало времени, чтобы просто бренькать на гитаре, хватало времени на то, чтобы еще слушать что-то…
А. Ж.: —А на что у тебя хватает времени сейчас?
А. К.: — Сейчас — в основном на группу. Я сейчас все реже и реже вокруг себя смотрю, как это ни печально.
А. Ж.: — Принято считать, что АЛИСА — это рок-группа, принято считать, что ДДТ — это рок-группа, принято считать, что КАЛИНОВ МОСТ — это рок-группа. Вообще принято считать, что существует какой-то рок. На твой взгляд, этот подход к делу с точки зрения чисто музыкальной способен расширить какие-то рамки или же, напротив, сузить?
А. К.: — Сузить? Какая разница, как это называется! У нас это считается «ж^и-гуляй- бит», то есть делай, что хочешь, но, я так подозреваю, что особо тоже не погуляешь, приходится придерживаться каких-то рамок — чтобы просто было стильно. А название «рок» для меня, честно говоря, пустой звук, правда. И убедили меня в этом последние лет 5—7.
А. Ж.: — Если говорить конкретно об АЛИСЕ. Уже три года довольно плотной гастрольной деятельности…
А. К.: — У меня она началась несколько раньше. Например, с Геворгяном…
А. Ж.: — — Но тут надо бы пояснить для любезной публики.
А. К.: — Да. Евгений Дмитриевич Геворгян, представитель минимализма, о котором я говорил. Спонтанная, импровизационная музыка, авангардный джаз.
А. Ж: — Как же ты к нему угодил? .
А. К.: — Я работал сторожем в клубе, в котором его сын был завхозом. Ну а он там
репетировал, я же занимался там иногда на инструментах.
А. Ж.: — На каких?
А. К.: — На роялях. А у него я играл на «Электронике», это такой маленький синтезатор. В этом коллективе была очень представительная компания, солидная — на саксофоне играл профессор гнесинекой консерватории Лев Михайлов, сам Геворгян… Кстати, ирония судьбы,— он написал музыку к пластинке «Алиса в стране чудес» с Высоцким, так что по «Алисам» я прошел. Еще был там один тромбонист из оркестра Олега Лундстрема, изредка с нами пела солистка Большого театра. Солидная такая компания. И среди них я. Еще одно время с нами играл Денис на бас-гитаре, а однажды сыграл Игорян.
А. Ж.: — Нет, доложу я тебе, слушать это достаточно забавно. Трудно представить в таком деле тебя, но несказанно труднее — господ Чумычкина и Канова.
А. К.: — Ну да. Видишь ли… Я самый старый из нашей троицы представитель минимализма. Но длилось это совсем недолго, меньше года.
А. Ж.: — Почему же ты ушел оттуда?
А. К.: — А ушел я потому, что у меня, когда я пришел в АЛИСУ, начались гастроли, я физически не мог с Геворгяном играть. Вот как раз выступление с Игоряном произошло, когда я уже был в АЛИСЕ. Последний раз играл с Геворгяном в Джаз-клубе.
Но на самом деле это мне очень много дало, потому что Геворгян—отличный музыкант. Он очень своеобразен, у него интересная школа, и то, чему учил он меня — а он учил… Он — настоящий мой первый музыкальный учитель, по большому счету.
А. Ж.: — У нас с тобой интересное идет погружение в мемуары — по обратной. А, собственно говоря, ты каким образом музыкой- то стал заниматься? Ты учился в школах музыкальных, посещал кружки?
А. К.: — Да-да-да. Первые попытки как-то приобщить меня к музыке были совершены родителями, когда мне было четыре года.
А. Ж.: — Боже! На чем же тебя в четыре года дрессировали-то?
А. К.: — Естественно, на скрипочке, на чем же еще!
А. Ж.: — А она была тебя не больше?
А. К.: — Я сейчас расскажу эту историю. Естественно, я играл на скрипке, естественно, я это дело забросил. Матушка нашла каких-то частных учителей, мужа и жену, скрипачей. И меня туда водили, они в восторге были.
А. Ж.: — А ты?
А. К.: — А я — нет. Я помню точно тот час, когда моя карьера скрипача закончилась. Я стоял перед пюпитром и пиликал, а в другой комнате работал телевизор, и там стреляли, кричали что-то, бегали, прыгали, и я периодически выглядывал. Шел фильм про индейцев. И я так раз-два выглянул, а на третий — там как раз Чингачгук в лодку прятался — вышел и сказал: «Все, я больше не могу. Это не для меня». И все, было решено, что я больше не играю. Я положил скрипку и стал смотреть фильм. Скрипку продали, остался футляр, до сих пор есть где-то, ма-аленький такой. А учителя, кстати, сказали: «Когда он будет великим скрипачем — а он им будет — скажите, что мы были его первые учителя».
А, Ж.: — Когда же произошло второе возвращение к нотным знакам?
А. К.: — Потом я пошел в музыкальную школу. По классу фортепиано. Естественно, ее’ тоже бросил. Через какое-то время опять восстановился, опять бросил. Один раз ходил — бросил, второй раз ходил — бросил, так и не доучился. ‘ Потом этот инструмент забыл, кстати. А потом начались знакомства с другим музыкальным миром. Во дворах, играли на гитарах…
А. Ж.: — А песни-то какие пели во дворах, помнишь?
А. К.: — Помню! «Захлебнулся детский крик… Детский лагерь Саласпилс». Алика Борисовича Тимошенко. Я как сейчас помню, в лагере пионерском, сидел человек, взрослый такой, и пел, а вокруг него толпа народа, ребят. Это было типа „Let It Ве“ что-то. Алик-то у нас вообще знаменитость. Вот.
И когда-то в то время меня потянуло к гитаре.
А. Ж.: — Которую ты осваивал уже, как водится, самостоятельно. На лавке во дворе под липой на радость маме. Но когда у тебя возникло ощущение, что музыка — это то, чем тебе, видимо, придется заниматься всю оставшуюся жизнь?
А. К.: — Да оно меня и не покидало, я любил музыку, я знал, что это… счастье, праздник, который всегда со мной.
А. Ж.: — Несмотря на все фортепианноскрипичные неудачи?
А. К.:—Нет, я не любил сам стиль преподавания, но я любил играть! На том же рояле — у меня дома был инструмент — я играл с удовольствием, сам, один.
А. Ж.: — Музыка — это единственный вид творчества, к которому ты склонен? Нет ли у тебя привычки рисовать, выпиливать что-
нибудь, лепить из пластилина, сочинять басни?..
А. К.: — Нет, нет, я не рисую, ничего такого.
А. Ж.: — Можно ли как-нибудь очертить круг твоих музыкальных пристрастий?
А. К.:—Нет.
А. Ж.: — Сам подход к музыке у тебя скорее дилетантский или профессиональный?
А. К.: — Подход у меня чувственный. Как могут быть чувства профессиональными?
А. Ж.: — Нет, ну почему же… Существенна ли для тебя точка зрения на твое творчество каких-то людей, не входящих в состав АЛИСЫ?
А. К.: — Конечно, обязательно, что ты!
А. Ж.: — Чье мнение было бы для тебя важнее — профессионального музыковеда или близкого человека?
А. К.: — И то, и другое, наверное, в равной степени, если бы не чрезмерное равнодушие первых и чрезмерная пристрастность вторых.
А. Ж.: — Наверное, многие люди склонны немного завидовать музыкантам, артистам, в связи с тем, что последние большую часть своего времени проводят в гастролях. Многие настолько завидуют, например, фанаты разнообразных групп, что даже ездят вслед за своими кумирами. Однако же, запоминаются ли тебе города, в которых приходится бывать?
А. К.: — Бывают такие поездки, которые действительно расплываются в памяти, ничего не остается, вообще ничего, мутное пятно. Но в совершенно неожиданных местах… запоминаются они вдруг, ни с того, ни с сего. Это не обязательно должен быть город Париж. Может быть, просто тепло было на улице, или атмосфера кайфовая…
А. Ж: — На что в окружающей тебя жизни ты обращаешь внимание — на деньги, на политику, на женщин, etc?
А. К.: — На все, что входит в понятие жизни, . я склонен обращать внимание, а почему нет?
А. Ж.: — Существует ли для тебя такое понятие, как любимый цвет носочков?
А. К.: — Для меня порой понятие «носочки» не существует.
А. Ж.:—Ты домосед или бродяга?
А. К.: — Скорее, бродяга. То есть я с таким же трудом выхожу из квартиры, с каким я там нахожусь.
А. Ж.: — Легко ли давать интервью «ведомственной» газете?
А. К.: — Будто говоришь с людьми и смотришь на себя в зеркало.
Анна ЖУКОВА.