— Сур, что для тебя значит песня?
— Песня — заноза в душе, взрыв, всплеск, это — как сказал Егор Летов: “хорошая песня — словно хорошая пиздячка”. Это, конечно, о рок-песне сказано, не о попснятине. Смешно, когда “гаражная” группа пытается лезть в хит-парады, бороться за звание лучшей и за прочую поебень…
— А твое отношение к утверждению, что рока у нас в стране нет и никогда не было?
— А мне насрать — был он у нас, или не был вовсе. Главное — чтобы то, что есть, не вырождалось в эстраду. Рок зародился на Западе и там его родина, это даже барану ясно. Я же говорю об андеграунде (рок — это чисто условное направление), который в России был всегда. Высоцкий — это ли не андеграунд всю свою жизнь? Или Башлачев, или Янка? Когда в Иркутске Янку хотело заснять местное телевидение, она послала их на хуй…
Сейчас для многих “открыли шлюзы” — пой, что хочешь. Очень легко, наплевав на свои убеждения и принципы, запродаться, кинуться, как свинья к корыту с помоями и обжираться… Деньги, деньги — сплошное блядство! Рок не может быть удобоваримым для всех слоев населения…
— Что скажешь о братьях-рокерах и об иркутском роке?
— Сейчас все люди злые, тем более люди творческие — зависть, там, какая-то. Что мы у них — славу украли, что ли? Поэтому у нас и нет никакого “сибирского рока”. Каждый сам по себе… Угнетает однообразие групп, долбят, в основном, в одном-двух стилях. Из рока исчезает нерв, бунт и провокационность.
На сцене ты можешь изображать хоть пидора, хоть пророка. А у нас это переносится в жизнь. Ты можешь считать себя лучшим в городе гитаристом или барабанщиком, можешь гордиться своим дорогим инструментом и оставаться, по сути своей, тем же пидором и козлом. И — на здоровье! Явление, кстати, в творческих кругах довольно распространенное.
Один неглупый мэн как-то точно подметил, сказав, что “хороших гитаристов у нас — хоть пруд пруди, а интересных групп — раз-два и обчелся. Потому мы и имеем то, что имеем…” То же касается и Иркутска. Скучновато. Выступление для групп андеграунда давно уже превратилось в дорогое удовольствие. Поэтому сейчас в России вся надежда на распространение своей музыки посредством магнитофонных записей. В этом мы возвратились к 60-м годам. Вообще, в России музыкальный андеграунд — это рок- диверсанты в стране Великой Попсы, которых забросило сюда по воле того же Рока.
— Твое отношение к власти?
— Ненавижу. Любую, во всех ее проявлениях. “Я всегда буду против!” — спел как-то Егор. Лучше не скажешь! Сейчас все орут, что в стране анархия. Отлично, значит все мы анархисты! Кстати, политическая песня и сейчас — одна из основных составляющих в творчестве “Флирта”, а наши записи, особенно после 1989 года, можно было встретить в фонотеках независимых звукозаписей и в Москве, и в Новосибирске, и в Питере (тогда еще Ленинграде). Каждая группа, наверное, играющая в своем, только ей присущем стиле, жива своей легендой. И верность своему направлению должна сохранять, т. е. “держать свою марку”. А если метаться от строя к строю, то мы мало чем будем отличаться от политических шакалов, которые сегодня — коммунисты, завтра — демократы, затем — фашисты и так далее…
А вообще, все наши беды — от зависти, от тупости, от злобы людской. Русского же русские ебут, как врага народа, а он кряхтит и воняет. Садомазохизм какой-то! Или посылают его на смерть (Афган, Чечня) и он идет. А после — слезы крокодильи! Истинно — страна идиотов… Это пиздец какой-то…
Так что, “Флирт” — антиполитическая группа, не состоящая ни в каких партиях.
Январь 1997.