Группе 16 лет. Ее состав менялся, но она существует — со СВОИМ песнями, СВОЕЙ популярностью, СВОИМ отличительным лицом. Что же помогло достичь такого — по меркам рок-групп — долголетия? Что двигало МАШИНОЙ ВРЕМЕНИ?
— Наверное, — говорит Макаревич,- у нас есть что сказать слушателю.
— Андрей, каким видите вы «своего» слушателя?
— Прежде всего человеком, которому близки наши песни, наши темы, наш язык. Теперь на концерты часто попадают не те, кто хочет, а те кто может. Своего рода престижное дело… Хотелось бы, чтобы это были те, кто хочет. В целом наша аудитория — люди от 14 до 40. Мы не ориентируемся не какой-то определенный возраст. Рок-музыка — очень демократичное искусство. Сначала она была только для молодежи, но ее первые слушатели уже выросли, и молодыми их назвать нельзя. Вместе с тем мы не стремимся к какой-то усредненности. И «квадратному дяде» и «девочке в заднем ряду» нужно, быть может, петь одну и ту же песню, но по-разному… Мы сами становимся старше. Мне 31 год. Меняется мироощущение, музыка, это естественно. А то, что молодые продолжают слушать нас, только радует.
— Критика группы вращается, в частности, вокруг такого тезиса: поднимая интересные проблемы, вы не даете своей четкой позиции, а ведь основная аудитория — молодежь, которой нужна как раз ценностная ориентация.
— Я не согласен с этим. Мне кажется, что человек обретает позицию не тогда, когда ее ему дают, а тогда когда он выбирает ее сам. Не настолько глупа наша молодежь, чтобы не быть самостоятельной в выборе своей позиции. Мы же в песнях стремимся создать своего рода картинки, в которых момент выбора становится наиболее важным. Если мы будем подавать на блюдечке и говорить: вот это хорошо, а вот это плохо, кому мы будем нужны? Они и без нас знают, что такое хорошо, а что такое плохо…
Что ж, весьма уважаемая позиция — доверие к слушателю. Умному — достаточно, говорили древние, делая заключительный скол или последний мазок. Вспоминается и высказывание Эриха Марии Ремарка: «Не нужно полностью завершать рисунок, иначе не будет простора для фантазии». Одна из сильных сторон песен МАШИНЫ ВРЕМЕНИ, быть может, в том и состоит, что, касаясь более или менее абстрактных, но близких каждому вещей (дружба, верность, родной дом), они оставляют место для внутренней работы слушателя. Все было бы просто прекрасно, но… Прослушав ту или иную песню, порой трудно понять, между чем делать выбор: образы смутны и недоговорены, теряются в неточных, случайных словах и не всегда удачных, а часто и просто неудачных оборотах. В результате смысл даже лучших песен группы иногда понимается превратно. Свидетельство тому — замечания некоторых слушателей и критиков, увидевших, например, в песне «Кафе «Лира» не сатиру на прожигателей жизни, а «пошлость» и «цинизм», а в «Повороте» — не призыв сохранять верность самому себе в условиях неизбежных жизненных «поворотов», а апологию приспособленчества, в строчках «носите маски, носите маски» — не вызов, не издевку над окружающими нас фарисеями, а чуть ли не… прямой совет становиться этакими вот двуликими Янусами. Конечно, подобные интерпретации можно посчитать одиозными, но факт остается фактом — песни МАШИНЫ ВРЕМЕНИ выиграли бы во сто крат, если бы «картинки» были выписаны более четко, а главное, более четко было противопоставлено то, между чем выбирать.
— Андрей, не вызывает ли у вас беспокойство тот факт, что молодежь сейчас настолько увлеклась музыкой, что другие виды искусства как бы попали в тень?
— Плохо то, что возникла так называемая прикладная музыка — музыка как фон для разговора, для бара, улицы или магазина. Это принижает — и сильно — задачи музыки. Я знаю массу молодых людей, которые в тишине уже не могут просто разговаривать: обязательно надо, чтобы что-то еще и играло. А мне как раз трудно разговаривать при музыке, потому что, если мне это интересно, я должен слушать.
— А какую музыку вы слушаете?
— Самую разную. Прежде всего Рахманинова. Люблю традиционный джаз, блюз, соул, настоящий — «черный». Из нынешних? Пол Янг, Дэвид Боуи, Билли Джоел. Из наших — АКВАРИУМ, производящий впечатление своеобразными текстами. Тяжелый рок? Мне кажется, в этом стиле все сказано, идут повторы, а повторы всегда хуже оригинала.
— Но ведь самые современные ритмы более облегчены, дешевы, эстрадны?
— Это так, но есть и традиции. Молодежная музыка периодически возвращается «на круги своя» — к тем стилям, которые заслуживают внимания. А музыка, основанная на поэзии, так называемая авторская музыка, существует всегда.
— Ваше отношение к современной эстраде?
— К сожалению, она стала продукцией. Не люблю итальянскую эстраду, хотя она очень профессиональна, ласкает слух. Прекрасного качества и очень отлаженный, но … конвейер. Взять поп-музыку 60-х годов, это же были индивидуальности! Сейчас эстрада сориентирована на средний вкус. Но ведь среднего вкуса не бывает — бывает средняя безвкусица.
— Что вы думаете о советской рок-музыке?
— Что такое рок? Одна из музыкальных форм самовыражения. В нас генетически заложены определенные музыкальные обороты, лад, язык, и все это создает свою отличительную музыку. Невозможно петь по-русски английскую песню. Наша музыка не английская, не итальянская и не польская. Она наделена какими-то своими чертами. Если взять лучшие наши группы — АВТОГРАФ, ДИНАМИК, ДИАЛОГ, КАРНАВАЛ, — их не спутаешь с другими.
— На концертах МАШИНЫ ВРЕМЕНИ между песнями часто звучат стихи. Одни написаны известными поэтами, другие вами…
— Сейчас мы увлеклись иным — пантомимой. Есть задумка сделать с помощью профессиональных режиссеров спектакль. Если мы воздействуем словом, музыкой, светом, то этому может помочь и пластика.
— Но поэзия ведь не упускает своего (высшего) пьедестала?
— Для меня удивительное сочетание — значение слова и его музыки, его звучания. Вместе с музыкой открываются какие-то новые планы, гораздо более сильное чувство рождается.
1968-1969 годы. Ребята московской школы N 19 собрались вместе и стали петь. На английском, конечно, как и все тогдашние любительские ансамбли, тем более можно было блеснуть: произношение английская спецшкола давала хорошее. И название было МАШИНА ВРЕМЕНИ. Потом — первый поворот: русские тексты, которые, по сути, и принесли известность. В них была новизна, резкость, задиристость, молодой напор…
— Если оглянуться на путь, проделанный МАШИНОЙ ВРЕМЕНИ, каким он запомнился?
— Многое можно вспомнить — и радостные моменты, и сложные. И ветер, бьющий в лицо, и занос в кювет, и попытку выбраться из него. Незабываемы выступления перед многотысячными аудиториями, когда возникает чувство удивительного единения с незнакомыми, казалось бы людьми… Навсегда со мной — бывшие участники группы. В общей сложности у нас работало около 40 человек. Для 16 лет, наверное, не так много.
Сейчас их четверо. Александр Кутиков (32) — бас-гитара, Александр Зайцев (26) — клавишные, Валерий Ефремов (31) — ударник. Они сами «пробивались» на эстраде, кроме Зайцева, закончившего музыкальный факультет института культуры, остальные трое не имеют специального образования. Искал свою дорогу и Андрей Макаревич.
— В детстве, — рассказывает он, — увлечений было много. Сначала хотел быть зоологом. Потом стал рисовать. Поступил в архитектурный институт. Ведь и не предполагалось тогда, что наш «школьный» ансамбль когда-то может существовать на профессиональной сцене. Закончил архитектурный. Это очень помогло в музыке.
— Каким образом?
— Законы гармонии одни. Когда они преподаются на зрительных образах, то легче постигаются, чем на отвлеченных музыкальных. Сделал несколько архитектурных проектов, один из которых — цирк, вероятно, скоро воплотится. Но потом все сложнее стало совмещать музыку и архитектуру. Начали сотрудничать с гастрольным Московским театром комедии. Писали для театра, а в свободное время — для себя. Театр был при Росконцерте. Нас услышали и предложили работать самостоятельно. Это произошло месяца за два до участия во Всесоюзном фестивале популярной музыки 1980 года в Тбилиси, где ансамбль занял первое место.
— А как же пришла к вам музыка?
— Вероятно от родителей. Мама закончила музыкальную школу. Отец, ничего не заканчивая, прекрасно импровизирует на фортепиано. А потом — много слушать пришлось… Слушал и учился.
— Не страшно было бросаться из архитектуры в нечто неизвестное? Ведь вы ушли в музыку, уже окончив институт…
— Окончив институт и проработав несколько лет архитектором. Но музыка к этому времени не была чем-то неизведанным. Для меня она началась раньше, чем архитектура. Хотелось заниматься тем, что ближе.
— Часто ли вы подвластны чувству неудовлетворенности?
— Конечно. В результате этого чувства и появляются новые вещи. Если быть целиком довольным тем, какой ты и что сделал, можно остановиться.
— У вас самые разные песни, на самые разные темы, но только нет, пожалуй, о любви. Что это — заведомая попытка избежать безвкусицы, которая обычно сопутствует эстрадным «историям любви»?
— Любовь… Ведь это очень личное. Трудно говорить об этом десятитысячной аудитории.
— Но ведь БИТЛЗ говорили, и это им удавалось.
— Видимо, это специфика каждого ансамбля.
— А в одном интервью вы сказали, что все ваши песни движимы этим чувством.
— Это так, хотя внешне, быть может, и не проявляется.
— Не кажется ли вам, что все реже встречается истинная любовь?
— (После небольшого молчания) Нет, не думаю, что она уходит. Любовь была, есть и будет.
— У вас есть сатирические песни, высмеивающие те или иные негативные стороны жизни. Что у вас больше всего вызывает протест?
— Безразличие.
— Как вы относитесь к чрезмерным поклонникам?
— С одной стороны, приятно, что кому-то нравятся твои песни. Но с другой — я никогда не был сторонником крайних проявлений. В этом что-то ненормальное уже есть. Представляю себя на концерте БИТЛЗ. Я был бы наверняка потрясен и зрелищем и музыкой, но не думаю, что при этом стал бы визжать и лезть на сцену.
— В последней программе МАШИНЫ несколько песен Александра Кутикова на ваши стихи, и песни эти отличаются от того, что группа делала раньше. Чем объясняются эти изменения?
— Изменения? Со стороны, конечно, виднее. Я думаю, всегда надо браться за новое, а не держаться за старое. Александр пишет более поп-музыку. Это у него получается. У него много хороших мелодий (Кутиков — автор музыки песни «Поворот». — Н. В.). Я попробовал написать на них слова. Сложно пришлось: создавались ведь более радостные песни.
— Они и вошли в вашу фестивальную программу?
— В дни XII Всемирного мы исполнили последнюю программу. В числе песен — «В добрый час», «Старым друзьям», «Наш остров», «Скворец», «Я не видел войны», а также попурри из песен прошлых лет. Всего было семь выступлений.
Во дворце спорта «Динамо» МАШИНЕ ВРЕМЕНИ отвели все второе отделение. Как она будет смотреться после напористого выступления ленинградского СТАРТА (бывший ФОРВАРД) и очень сильных композиций московского АВТОГРАФА? — такой вопрос, наверное, заботил многих собравшихся в 5-тысячном зале. И, знаете, смотрелось и слушалось. Не было у нее, как у АВТОГРАФА, виртуозной игры на соло-гитаре, отточенного и предельно согласованного звучания электронных инструментов, сложных полифонических композиций… Но было нечто, что зажгло слушателей. Что именно? Какой-то светлый энтузиазм… Гармоничность текстов и музыки… Это были песни, и чувствовалось, что они исполняются людьми, которые не просто написали, а внутренне их выносили, и уж если поют — так всем естеством, всей душой. А началось выступление с бардовской песни под аккомпанемент акустической гитары «Я не видел войны».
Среди «бардовских» песен Андрея есть интересные, оригинальные, хотя, понятно, опыт мастеров жанра — и прежде всего Окуджавы и Высоцкого — не мог не повлиять. Но он, как говорится, был пропущен через себя, и результат — такие песни как «Я хотел переплыть пять морей», «Видеомагнитофон», «Ах, варьете, варьете», «Художник». Тексты становятся более глубокими, разговор со слушателями — более серьезным. Все это дополняет и развивает творчество группы, на счету которой более 250 песен разных стилей.
— Андрей, вы сейчас снимаетесь в кино. Наверное, опыт, приобретенный на эстраде, помогает?
— К сожалению, нет. Кино — нечто совершенно особое. Режиссер Александр Стефанович (зрителям известны его ленты «Пена», «Душа». — Н. В.) предложил мне сыграть в картине «Начни сначала», — таково ее рабочее название.
— Вы играете самого себя?
— Нет, не совсем. Фильм об ответственности художника за то, что он делает, о взаимоотношениях таланта и поклонников и в целом — о процессе творчества. В нем будут новые песни, хоть взяты и три прежние: «Поезд», «Памяти Высоцкого», «Паузы». Характер героя отличается от моего, и я должен писать песни не от своего лица. Это для меня новая и непривычная задача, потому что всегда говорил от себя. Одновременно работаю над музыкой и к другим лентам. «Светомузыка», дебют режиссера Макара Алпатова, — рок-опера для детей и с детьми. «Волшебная галоша» Виктора Розова и Михаила Бартеньева — музыкальная сказка для детей. Может быть, она потом станет фильмом, а может, спектаклем для детского театра.
— Вы отводите специальное время для сочинения или это плоды внезапных озарений?
— По-разному. Сложней всего, когда поджимают сроки. Завтра надо сдавать песню для «Начни сначала», а она еще не готова.
— Но вы успеете?
— Надеюсь.