НАША сумбурная история рок-мероприятий знавала многое и выпестовала публику, закаленную кордонами, подвалами и гопниками. При этом были как-то упущены испытания легкими заморозками.
Сейчас все в порядке. Тем, кто побывал 23 апреля на минском стадионе «Динамо», можно смело открывать въездные визы в США — на очередном Вудстоке не подведут даже зимой.
Благотворительный сейшн назвали зычно: «Музыканты мира — детям Чернобыля». И решили всех «музыкантов мира» упаковать в один концерт с тем, чтобы назавтра отделаться простым повтором.
Марафон открылся в восемнадцать тридцать при пяти градусах Цельсия и невероятном скоплении сержантов — после Павлова дня Минск по количеству ментуры на один гектар прочно лидирует на материке.
За кулисами оттягивалась с горла МАШИНА ВРЕМЕНИ. Какой-то фотограф бросился к Маргулису:
— Юра, можно снимок?
— Я Женя! — зло отрезал Е. М., и его можно понять: который раз с Шевчуком путают.
Зато на помосте Е. М. был, безусловно, в голосе. После андреевой «Битвы с дураками» он выдал нехилый блюз. «У свободы — недетское, злое лицо… Вместо добрых песен — ЛАСКОВЫЙ МАЙ…» Затем акустический Макаревич в стиле директивного бард-фолк’а пропел зарифмованные частушками заклинания: «Отдайте литовцам Литву, Михайла Сергеевич… Всем омоновцам дать по медали с портретом Невзорова… Отпустите литовцев, вам это зачтется, запишется, все равно с них сегодня, пардон, как с козла молока…» Наконец Кутиков прорычал «Поворот», и герои 70-х, попутно догнавшись, переместились в импровизированный партер — слушать HAY.
— Берегите детей, это — единственное, что осталось у нас в жизни, — буркнул Бутусов. — Да здравствует МАШИНА ВРЕМЕНИ, ура!.. Да здравствует ДДТ!
Из-под навеса микшерского пульта выбрался А. Троицкий и резко свалил; НАУТИЛУС грянул «Идущего по пятам». Из прошлогоднего гастрольного состава не оказалось Джавад-заде, его сменил за барабанами ветеранистый помпилиусовец Алик Потапкин… Слава запел про «эти реки», которые «текут, никуда не впадая», затем про Андрея и по нарастающей — к коде — добрался до шикарного пронзона «Падал теплый снег, струился сладкий запах». Все было очень рвано, мощно и складно. Эта-то гармония кое-кого и смущает: разве может быть рок таким красивым? Он, мол, должен состоять из углов и наждачных поверхностей, а у HAY все гладко, четко, не к чему придраться. Что ж, у КУИН тоже придраться не к чему. И у… Впрочем, довольно.
Следом вышла Лесли Шатц из Канады — петь кантри под фонограмму. Эту скуку старательно фиксировали камеры АПН. снимавшие концерт для «Би Би Си». К операторам были приставлены плечистые молодцы с пустыми взорами и полными пастями жвачки. От безделья они вышвырнули из рядов хиппана в вязаной шапчонке и теперь искали, кем еще поживиться. Даже менты поглядывали осуждающе.
Далее весьма эффектно выступил Игорь Тальков. Навязчивые рефрены несли убойный заряд антибольшевизма, и часть публики пустилась в пляс. Впрочем, не исключено, что сие явилось следствием начавшегося подмерзания. Многогранный парень, этот Тальков, — мелодика, режиссура, вокал, имидж. Только рок-н-ролла — ноль, сплошной прямолинейный пафос.
Выскочившая на сцену блондинка во фрачной паре оказалась Элинор Сати из Штатов. Весьма хороша, что подтвердил и крупный план на соседнем мониторе. В одиночку она провибрировала какие-то джазовые гаммы, затем что-то в том же роде выдала дуэтом со своим басистом; тот лабал как-то не в строку и вообще выглядел лишним. В конце концов, собралась вся команда и погнала одну за другой еще аж семь вещей — под чертыхания журналистов, которые полагали, что самый вкусненький импорт припасен на десерт. Наивные! Лучше бы упивались прелестницей Элли: в тот трудный день она единственная из гостей заслуживала внимания. Ее музыкальную нишу невозможно обозначить в двух словах. На другой день я пытался уточнить это, обратившись к первоисточнику, но мадам Сати лишь пожимала плечиками и повторяла: «Политическая экология, политическая экология…» Ее клавишник-ямаец с великолепной голосиной рассказывал, что музыку и тексты она пишет сама.
— Может, это регги плюс нью-ромэнтик?
— Не знаю, — честно развела Элли ручками, и я еще раз убедился, что музыканты не сильны в терминологии независимо от страны рассеяния…
Когда всемером вывалила британская группа ЛИНДИСФАН, родилось тоскливое предчувствие: эти ребята тоже не уйдут, не отыграв по времени сольник. Оно и правда, глупо переть через всю Европу ради пятнадцати минут, забитых в программе.
Нудятина оказалась редкая. Среди недоношенных блюзов лишь две вещицы пролились бальзамом — одна латин-роковая, другая — готическая, возносящаяся каменными ажурными конструкциями. Еще запомнился сакс, который звучал бедно, несмотря на встроенный свисток.
Между тем с наступлением темноты холод усилился, и народ давно и дружно стоял; потешнее прочих приплясывали красноармейцы-первогодки в макси-шинелях. Вот это зрелище поднявшихся трибун и воодушевляло, вероятно, любезных иностранцев. Когда думаешь, что десять тысяч тащатся от твоей музыки, хочется поиграть подольше.
Пока строилась следующая команда — ЭКОУ ВИД БАННИМЕН — с галерки заорали:
— Давай про партию! — некто еще не оправился от потрясения, вызванного Тальковым.
К сожалению, англичане Игорю в подметки не годились. Хотя, возможно, полненький лидер и мычал что-нибудь про тори — слов было не разобрать, сплошные заунывные претензии, вокал и драйв — по нулям. Формально подобные искания именуются «неоготикой», типичный доморощенный представитель — ТОКИО из Питера…
КЛАЦАЯ зубами, стадион перевалил за полночь. В перерывах люди кучками грелись у мощных осветительных приборов, напоминая предков в 1917-м. Пальцы у музыкантов шевелились только потому, что они выбирались на поле непосредственно перед выступлением, коротая часы в помещении для оттяга. Слабые духом исчезали в проходах; в пяти шагах от меня героически вытанцовывал А. Липницкий (бывший бас ЗВУКОВ MY). Концертный штаб поселил его в Раубичах (30 км от Минска), и как он добирался после акции — одному Господу ведомо. Впрочем, на завтрашней пресс-конференции Саша был свеж и весел, как парниковый огурчик.
Тем временем к микрофону встал коротышка с великоватой башкой и через переводчика заявил, что купил букет «для прекрасных советских дам»; в амфитеатр полетели какие-то голубые лютики. Паренек оказался главарем английской ЧАЙНА КРАЙСИС. Группе десять лет, и вышло пять альбомов, но в это верится с трудом: уровень школьного вечера, какая-то невнятная попса. Публика, не стесняясь, скандировала:
— ДДТ! ДДТ!
И — о чудо! — дождались. Около часа ночи. Скрипичный реквием Никиты перерос в «Осенний дождь», и воздух заметно потеплел; дополнительно воодушевлял голый Доценко на ударной кухне. Поскольку простым вставанием засвидетельствовать почтение было давно невозможно, пипл влезал на динамовские скамьи; сцену бескомпромиссно окружил ОМОН. Искрами взлетали шевчуковские хиты; «Периферия» звучала в модернизированном варианте: Юра сделал вставку, в которой изобразил телефонный разговор колхоза с Центром — дескать, мяса не дадим, пока водки не пришлете, и воще, мы — от-де-ляем-ся-я-я-я!..
Спев десять песен, Шевчук сказал:
— А сейчас вам сыграет КАЛИНОВ МОСТ, отличная группа, из самой Сибири…
Немногочисленные рокеры офонарели, а народ продолжал отваливать, и на трибунах оставалась едва одна треть исходной толпы.
Всем было ясно, что времени в обрез. Еще покидали настил последние дэдэтэшники, а Ревякин уже стоял с акустической гитарой на авансцене и оплетал, опутывал, обволакивал, укутывал, спеленывал, охватывал, связывал, закручивал… Волны этих поразительных созвучий ширились, расходились кругами и уносили к чертовой матери оцепеневший стадион, спящий город, непригодную для жизни страну. Кристальной чистоты протяжные распевы на фоне жесткого струнного перезвона — на таком языке можно разговаривать с Космосом… МОСТ врубал в полном составе — Василий Смоленцев (гитара), Андрей Щенников (бас), Виктор Чаплыгин (барабаны) — без настройки и без фальши.
И вдруг… парни покинули сцену! Перед разгневанным народом предстал директор КАЛИНОВА МОСТА Валера Мурзин:
— Это зависит не от нас: нам отключают аппарат…
Тьфу! Ввиду позднего времени бал окончен. Можно понять: два часа ночи.
Неожиданно расходящихся настигли ожившие диффузоры. Что-то заунывно-гнусное вломилось в уши, заполненные еще Дмитрием Ревякиным.
Точно: на сцене — минский УЛИСС. Под фанеру! Ради этого согнали МОСТ!
Не оборачиваясь и посыпая голову пеплом, я зашагал на негнущихся ногах к выходу.
Простите хозяев, ребята.
Подходя к паркингу, услышал сочные хлопки: на стадионе начался фейерверк. Вероятно, в честь пятилетия чернобыльской катастрофы.
КСТАТИ, о благотворительности по-советски. По сию пору милиция и гэбисты ищут десятки миллионов рублей, перечисленных в ходе прошлогоднего телемарафона в фонд Чернобыля и осевших неизвестно где. Любопытно, как поживают денежки, собранные «музыкантами мира»?
Что касается КАЛИНОВА МОСТА, то из Минска команда отправилась в Москву, чтобы 27 апреля принять участие в фестивале независимых групп «Индюки», организованном редактором журнала «Контр’Культ’Ура» Сергеем Гурьевым. (В Минске в этот же день выступили БРИГАДА С, ЧАЙФ, АУКЦЫОН, ПЕТЛЯ НЕСТЕРОВА, НАСТЯ и какие-то привычно дешевые иноземцы — в рамках «Рока чистой воды».) Говорят, меломанам российской столицы повезло больше, чем белорусской. В текущем году фирма «Мелодия» выпустит диск «Выворотень»; ведется запись еще двух альбомов (акустики и электрического) КАЛИНОВА МОСТА. Об этом мне поведал Мурзин. По секрету, разумеется…
…О втором концерте на «Динамо» умолчу. Досыпь, как говорят в Белоруссии, — хватит. Да кроме прекрутейших РАЗНЫХ ЛЮДЕЙ из Харькова, там вроде никого интересного и не было. Хотя, икскьюз ми — любители аквамузыки торжествовали явление БГ народу..,
ПЕРЕД пресс-конференцией на глаза снова попался чокнутый фотограф. Он кинулся наперерез приближающемуся к гостинице «Юбилейная» Макару:
— О! Андрей, можно снимок?
— Не-а, — едва выдавил совершенно опухший суперстар и поплелся дальше.
В зале он немедленно занялся минералкой.
На снимке: Дмитрий Peвякин (КАЛИНОВ МОСТ).
