Я до последнего момента не верил, что интервью с Кинчевым состоится — уж больно не любит он журналистскую братию. «Он будет не в настроении, у него будет мало времени, наконец, он просто не придет»,- думал я на ходу. Ровно в три часа дня я пересек порог студии “SNC”», а через пять минут появился Костя, втащив упакованный в драную коробку синтезатор.
Скинув верхнюю одежду, он остался в черном одеянии — толстом свитере и обтягивающих джинсах.
— В одном из интервью ты сказал, что АЛИСА напоминает тебе «небольшую религиозную секту». Явлешься ли ты в ней учителем, спасителем или пророком?
— Я ученик по жизни. Куда приведу ей Богу, ребята, не знаю. Я не вижу путей и дорог, иду вслепую. Было бы наверное проще, если бы я был истинно православным до конца. А я по вере православный, по мироощущению — все равно язычник.
— Образ хулигана, культивируемый тобой особенно в раннем творчестве — это твоя суть или же попытка сыграть на имидже Джонни Роттена или Сида Вишеза?
— Я панком никогда не был. Наиболее близкая мне форма существования это, конечно, анархия с соблюдением кодекса Иисуса Христа. Мне странно видеть, что люди, олицетворяющие в моем понимании отечественный панк рок, вдруг начинают печататься в таких газетах, как «День» (ныне «Завтра»), выступать с политическими акциями. Дьявол вьет свои гнезда как раз в сердцах людей, стремящихся к власти. Поэтому мне бы хотелось встретиться с Егором Летовым и предостеречь его от политических игр. Можно оставаться патриотом и быть вне всяких группировок.
— Тебе уже 35 лет. Как ты смотришь на то, что на концерты АЛИСЫ ходят в основном 14-16-летние подростки?
— Было бы странно видеть в зале много 40-летних женщин и мужчин, прыгающих и делающих «козу». Рок-концерты это, как и секс, физиологическое действие, способствующее энергетическому обмену. “Коза” из двух пальцев это штепсель, а музыка это розетка. А в текстах я уже говорю своим языком, на своем уровне не опускаясь до уровня толпы.
— Во многих твоих песнях часто встречаются слова «кровь» и «война». С кем же ты воюешь?
— Вопрос о смысле жизни возникает у каждого человека. С того момента как он впервые задает себе этот вопрос, начинается «война» внутри него между добром и злом.
— У тебя эта война продолжается?
— А как же! Я, как и все люди, слаб и чернее, чем хотелось бы. Песня единственная возможность очиститься. Это как исповедь.
— Ты как-то обмолвился, что у тебя «запойный характер». С этим стоит бороться или ты уже смирился?
— Это беда всех рок-музыкантов. Но сейчас я пью достаточно редко, если сравнить с тем, что было 5 лет назад. Иногда хочется расслабиться, но столько работы, что здравый смысл подсказывает — этого делать нельзя. Позволяю себе три дня подряд отвязаться. Конечно, жена с детьми при этом ночуют у подруги. Это нехорошо. Но бывает крайне редко — раз в два месяца.
— Почему в твоих жестах на сцене так много театральности?
— Для меня театр это магия. Если говорить совсем банально, то вся жизнь театр. Мне как то предлагали сыграть роль Гамлета. Но я отказался, так как в этом деле я дилетант. А я не люблю быть дилетантом.
— Знаю, ты дружишь с воинами-афганцами. На какой почве родилась эта дружба?
— Видимо, понятие рок-н-ролл и война созвучны друг другу. Поэтому мы понимаем друг друга с полуслова. Мне по жизни ближе всего парни бойцы, прошедшие войну.
— Существует расхожая фраза, что «музыканты, как дети малые». Ты считаешь себя таким ребенком?
— Любой настоящий мужчина всю жизнь и до глубокой старости остается ребенком. Женщина гораздо мудрее и взрослее. Она больше привязана к земле. А мужчина витает в облаках. В нем не развито чувство опасности, в отличие от женщин.
— Одно время все наши рок-музыканты повально увлекались оккультизмом. Тебя это не миновало?
— Это очень опасная игра. Игра с дьяволом. Он здесь царь и бог, и только ему ведомы правила игры. Поэтому люди, попадающиеся на эту удочку зачастую кончают трагически. У человека «едет крыша», личность раздваивается и потом гибнет. Потому что наша черепная коробка Вселенную вместить не может, доверяться надо только сердцу. Этой игрой заигрались, кстати, и Саня Башлачев, и наш гитарист Игорек Чумичкин.
— Наколка на груди и на плечах у тебя настоящие?
— Конечно, настоящие. Это же часть ритуала.
— Но ведь это на всю жизнь.
— Так ведь рок-н-ролл тоже на всю жизнь. Это черная метка. «Тот, кто взял се однажды в повелительные руки, у того исчез навеки безмятежный свет очей.» Я не шучу. Почитайте «Волшебную скрипку» Гумилева. Там все сказано и о «Черной метке» и о рок-н-ролле, кстати. Я не мог устоять и взял эти строки эпиграфом к своему новому альбому, который так и называется «Черная метка».