Мы живём в мире, в котором для нас нет места. Вам не странно жить среди существ, как две капли воды похожих на вас анатомически – те же две руки, те же две ноги, вплоть до мелочей – даже уши и глаза на тех же местах, — но чьи интересы ограничены замкнутым кругом: сладко есть, крепко пить, смотреть каждый божий день всё ту же «Санта-Барбару» да трахаться энное количество раз в месяц – в зависимости от здоровья и настроения? Мне не странно. Я привык. И уже не замечаю пустых глаз вокруг. Я здесь пришелец. Наблюдатель. Я не хочу будить этих людей вокруг себя – моя фамилия не Герцен, моё прозвище не Декабрист. У меня своя жизнь – у них своя. Нация вырождается. Это моя нация. Это мой народ. Этот народ послушно пришёл туда, куда его привели вечно объёбывавшие его попы, вожди, цари, депутаты и президенты. Помните старый анекдот: «Господа, мы в России»? – Мы в жопе, господа. Апокалипсис – сегодня! Армагеддон – здесь!
Всё смешалось в доме Облонских: Моррисон и Достоевский, Шопенгауэр и Шикльгрубер… C’mon baby, take a chance with us And meet me at back of the blue bus… Только слишком поздно, слишком поздно – синий автобус опоздал, Иван Карамазов сошёл с ума…
Это война, которая уже никогда не кончится. Мы рождаемся в бою, мы перестаём дышать на поле боя. Стать такими же, как эти жалкие, никому не нужные старики вокруг? Увольте. В сказку о счастливом завтра перестают верить раньше, чем в сказку о курочке Рябе. Достойнее сделать всё, что тебе предназначено небом, — и разрезать это небо грудью, став ещё одним плевком с высокой крыши на асфальт. Но – не раньше. Чем поймёшь, что ты уже всё сделал, и завтра для тебя уже не наступит. И когда ты будешь лететь над асфальтом, а по нему тупо ехать машины – приедет синий автобус и заберёт тебя с поля боя… C’mon, baby!
Наше время – время безвременья. Время без названия. «Переходный период»? От чего к чему, кто мне объяснит? И не слишком ли он затянулся, этот переход? Сколько там лет Моисей водил своих евреев по пустыне? В русском характере делать всё одним махом – Ивану Сусанину хватило одного дня. Правда, Моисей водил свой народ, а Сусанин – врагов. Сколько лет водит нас наше правительство – по пустыне ли, по чаще ли, по пуще ли?.. Надеюсь, выводы очевидны.
Но – настало время менять имена. И уже дюжину лет мы не можем найти своего имени. Ветер перевесил все вывески в городе… Ветер снёс все старые лозунги, и теперь каждый день треплет новые – чтобы уже завтра они тоже стали старыми. Ветер перемен принёс яркие вывески со странными нерусскими словами. Ветер носит по улицам пёстрые бумажки от заморских сникерсов. Вся страна стала одной большой помойкой. Мы, в отличие от нашего правительства, не хотим быть страной третьего мира, сырьевым придатком, свалкой неликвидов и т.п., а потому – убей янки! И тех, кто любит янки! Всех тех, кто везёт всё это ядовитое дерьмо на нашу землю.
Постойте, постойте! А как же надпись на одной из могильных плит на парижском кладбище, неподалёку от могилы Моррисона: «Джим был янки»? – А никак. Пиздёж всё это. На самом-то деле, все они наши, родные: Курт Кобейн – русский, родом с Москвы, и Джим Моррисон – русский, родом с Москвы, и Джими Хендрикс – русский, родом с Москвы… Они никогда и не умирали, и мы с ними обязательно встретимся когда-нибудь в синем автобусе…
Не расслабляйся! Война продолжается! Убей янки! И всех, кто любит янки! И всех, кто любит Вавилон!.. На нашей общей земле живёт много народов – живёт испокон веков. И пусть приходят ещё – если они приходят пахать землю, растить хлеб и цветы. Но если они приходят сюда торговать тем, что в их странах считается несъедобным, неносимым, ядовитым и просто дерьмом – заставим их самих всё это сожрать. Если они приходят сюда торговать гвоздиками на базаре – пусть эти гвоздики украсят их могилы. Если они приходят к нам покупать за свои вонючие доллары рога и копыта занесённых в Красную книгу животных – пусть погостят пару лет в Чернобыле и увезут домой роскошные рога уже на своих головах. Ты что, забыл, чья это земля?.. Ну, а если кто-то предпочитает сникерсы самарскому шоколаду – это их проблемы. Но пусть помнят, что от сникерсов выпадают зубы и волосы. Прогрессируют импотенция и дебилизм. Имейте куклу «Барби», живите на планете «Рибок», курите сигареты «Кэмел», мойте голову «Проктор Энд Гэмбл» – всё равно на вас найдётся пуля! Война продолжается!
Вернись на родную землю, в конце концов! Стань самим собой! Ты не был рождён зашуганным обитателем этого грязного лабиринта – тебя сюда загнали те, кто решил за тебя, что для тебя это вполне приемлемые условия жизни. И ты мечешься среди этих призрачных стен, на которых к тому же постоянно меняются вывески. Плюнь на всю эту суету. Сядь куда-нибудь в уголок между «школой» и «институтом», «армией» и «крезухой», «работой» и «тюрягой». Зависни в этом уголке, стараясь сохранить это положение на как можно более долгое время. Может быть, там, наверху, тебя забудут. Может быть, тебя не заметят. Может быть, ты останешься живым. Может быть, ты останешься даже свободным… А когда они побегут сутра на работу, — они споткнутся об уснувшего в собственной рвоте, но глаза его открыты будут в сторону неба…
Может быть, ты останешься живым, хотя вряд ли. Им это не понравится. И даже если пока тебя не трогают – ты под колпаком. Ты должен быть или быдлом, безропотно работающим на них, или мёртвым. Третьего они не допустят. Ты внесён в списки. На тебе поставлен крест. На всех нас поставлен крест. «Отпустили гайки»? Обломись. Они копят силы и подтягивают войска для последней битвы. И скоро он настанет – день, когда мы все умрём. На нас тоже найдётся пуля. И никто не объявит о начале решающей битвы по радио. Напрасная предосторожность – ты давно уже не слушаешь радио. Будет такой же день, как всегда. Небеса не заплачут кровавым дождём – в день, когда мы все умрём…Пьяный водила за рулём, урка с ножом, гопник со штакетиной, мент с «демократизатором» – вот воинство, с которым мы ведём этот вечный последний бой. Менты – козлы? Есть два варианта борьбы с этим злом. Первый – никому не идти в менты, раз они такие хуёвые. Но народ-то у нас в большинстве своём несознательный, так и думает, как бы продаться за хавчик. Поэтому целесообразнее вариант второй – идти в ментовку нам самим, чтобы вытеснить оттуда козлов и мудаков. Тогда милиция станет истинно народной: мы в серых форменных фуражечках с кокардой и околышем будем переводить под руку бабушек через улицу и укладывать спать на газоны алкашей… Ты не доволен правительством? Рецепт тот же.
А пока что менты – наши враги, они из того, другого мира, мира свиней и собак. И если мент избивает тебя – ты можешь убить мента. Это не ново. Был уже «Посторонний» Камю, THE CURE рассуждали о том, что значит – убить араба, Рома Неумоев призывал убить жида, а Боб Марли стрелял в шерифа… Вот и до ментов добрались. Убей их всех – и добро воцарится в твоём мире. А если в этой перестрелки зацепят и тебя – добро воцарится в чьём-то чужом мире. Чьё-то чужое добро. И ты уже не узнаешь, будет ли оно добрее твоего добра…
А потому – лучше не думать об этом. Веселись – ведь ты ещё жив. Танцы в Армагеддоне. Пир во время чумы. Гулянка в последний день Помпеи. И если нас накроет в этот момент – пусть мы ничего не успеем понять. Это ж так весело – успеть подохнуть, пока не накатил отходняк! Забудь всё – и веселись!..
Не можешь? Мешает какой-то пьяный дурак, кричащий, что пришёл судный день? А набей ему морду. Ибо нет – и не должно быть – пророка в своём отечестве. Дурак – пока жив. Даже если без бубенцов. Святой – когда ушёл. Даже если весь сплошь был обвешан бубенцами… А чтобы нам не было скучно – для нас делают кумиров. Пальцами. Их «средства массовой информации», которые объёбывают тебя каждый день. Неужели ты ещё не научился отличать мёд от говна, — хотя бы по запаху, — и продолжаешь хавать это ложкой из большого чана? Ты просто привык к его вкусу и запаху – ведь тебе никогда не давали мёда, а если и дадут, то ты уже настолько привык к дерьму, что мёд покажется тебе слишком приторным, и ты выплюнешь его, матюкнёшься — и вновь набьёшь рот говном, чтобы заглушить этот такой непривычный вкус мёда.
Не устал от такой жизни? Тебя не напрягает всё это дерьмо вокруг? Ты не заёбся метаться в своём личном маленьком вечно подгоняемый бегущими вслед чёрными волками с горящими глазами?.. Сыграй в разрушение. Убей этот мир. Сорви струны со своей гитары, сделай из них петли – и задуши шесть раз свои мечты. Запри свою дверь. Забей окна. Разбей зеркала…
Я знаю – конечно, нас спасла бы Любовь, добрая собака-поводырь Любовь, добрая святая собака Любовь… За это и держись. Оставь в своём мире только Её. Расти Её в себе. Молись Ей. И свет придёт – Джа нас не оставит. А этого мира здесь больше не будет, этот мир здесь больше не нужен!.. Этот мир не достоин твоей любви… All you need is Love!
P.S. Когда Василий Иванович Чапаев садился писать стихи – у него неизменно выходил приказ по дивизии. Я четыре раза садился писать рецензию на этот альбом – в результате имею четыре манифеста. Тот, который вы прочли – самый не-экстремистский.
С. Ветер
Александр НЕПОМНЯЩИЙ
СИНИЙ АВТОБУС
С корнем вырвало дубы на Лукоморье
Шапка занялась с искры мечтать о воле
На обкуренном ветру орёт собака
Сядь на старую метлу лети на запад
На глаза два пятака – заеду после!
На луне два дурака играли в кости
В синих облачках медведь разрыл берлогу
Кто-то думал – это смерть. Так понемногу
Догорал от радости бикфордов шнур
Поучал из жалости цыплёнок кур
Подрастал игривый красный петушок
Танцевал красивый медноликий бог
Только слишком поздно, слишком поздно –
Синий автобус опоздал
Иван Карамазов сошёл с ума…Флаги белые подняв сдавалась осень
Сдохла птичка – на часах уж год, как восемь
Звон стекла – ко всем чертям очки и окна!
Кот стучит по воробьям из пулемёта
Рвёт бетон дремучий лес на месте улиц
Бьёт хвостом по крыше бес, лифты свихнулись
Вырвались из тёмных шахт и в небе скрылись
Отстучав последний такт, остановились
Обнаглевшие колёса поездов
Безнадёжные подробности боёв
Ненарочные движения зрачков
Загулявшие трамваи в глубине мозгов
Только слишком поздно, слишком поздно –
Синий автобус опоздал…
Догорал от радости бикфордов шнур
Поучал из жалости цыплёнок кур
Подрастал игривый красный петушок
Танцевал красивый медноликий бог
Только слишком поздно, слишком поздно –
Синий автобус опоздал
Иван Карамазов сошёл с ума…
КОНЕЦ РУССКОГО РОК-Н-РОЛЛА
Немного грустная история – сплошное стебалово
Не много смертей – гораздо больше скандалов;
Короче, раз всплыла на Волге жёлтая подводная лодка.
«Пива и зрелищ!» – орал Третий Рим,
Летели чепчики и лифчики, хотя Рим был глухим.
«Давай на бис! На бис!» – и так, пока не пошла кровью глотка.
Изготовление «винта» в домашних условиях,
Схождение с ума Товарища Цикория,
Эйсид хай-лайф, жизнь от укола и до укола.
На Берлин идут атакой русские панки,
Джонни Роттену с Москвы нужен счёт в ихнем банке;
«Дело Троицкого», или «Конец Русского Рок-н-Ролла».
Романтический герой в чёрном плаще
Покорил сердца, захватил все места в хит-параде.
Но это – в песнях. А в жизни у него ларёк,
К нему по вечерам подъезжает дружок
На тачке. С дружком, разумеется, бляди.
А другого раскрутили на обе столицы,
К нему приезжали различные лица,
Говорили: «Всё будет, нужен demo в новом проекте».
Говорили: «Мудак, скорее пишись,
Давай песенки-хиты!» – не заметили лишь,
Что эти песни – все где-то между жизнью и смертью.
Жизнь и Смерть – две дамы, почти треугольник, —
Как они удивились, что как-то раз с перепоя
Он понял вдруг, что с одной всё не так,
Раз не так – то так и надо! – и отправился спать со второй.
Школа, армия, семья, сослуживцы, родители,
Хорошие подруги, другие благодетели –
А человек один, они его загоняли.
А теперь, как вам не странно, он сидит на игле,
Ему скучно жить без ЛСД, —
Получите, распишитесь, спите спокойно, —
загнали, загнали, загнали, загнали!..
Человек здесь — только собирательный образ;
Всего-то и было, что – гитара и голос,
А где это было – в Питере, в Москве или в Калуге?..
Зато – у нас шикарный повод для пьянки:
Например, концерт памяти Янки, —
Под неё, говорят, хорошо танцевать буги-вуги.
«Смерть уже продана». Легко рифмовать
Словечки «насрать» и «умирать», —
Особенно, если это делать в майке с портретом Егора.
И песенки пели, и как шелуха
Слетало с них что-то, — вероятно, душа,
И исчезала – прочь, за далёкие горы.
Но никто не заметил по пути в гастроном,
Что так давно уже пахнет вином
Наш крутой протест в промежутках попойки.
И мы споём лихую песню про андерграунд,
Хотя никто здесь не выйдет на последний раунд, —
Нам и так хорошо на нашей рок-н-ролльной помойке!..
Мы споём ещё не раз на нашей рок-н-ролльной помойке!..
Мы споём ещё «на бис» на нашей рок-н-ролльной помойке!..
СКАЗКА
Одинокая волчица далёких полей
Держала свой путь по лунной траве.
Звёздочка упала на самое дно
Молочной реки, под кисель берегов.
Кукукнула кукушка – захлопнулась дверь, —
В девятом кругу самый разгар!
А Вечность – как часы: просто замкнутый круг,
Посередине – дырка для ключа,
А за нею – сказки, чудеса…
Только дырочка мала, —
Не пролезет голова!..Как мышки охамели и поймали кота,
Разбили табло и намяли бока.
Как чёрт с перепою решил попасть в рай, —
Почти уже дошёл, но упал под трамвай.
Как Золушка танцует в придорожном снегу,
И туфельки месят солёную грязь, —
Ей плевать, что нет билета на бал к Королю:
Короля побил туз, и фея умерла.
И посреди июля началась зима…
Из-за кисеи пурги
Мерно тикают часы…Стаи перелётных птиц шли с боями вперёд, —
Стальные армады улетели на юг.
Захлёбываясь, плакал за окном пулемёт, —
Он ждал то ли осень, то ли войну.
Джон Леннон улыбнулся и продул пистолет, —
Мёртвый Марк Чепмен упал на асфальт.
Красивый пароходик взял курс на тот свет,
И дымок трубы исчез за горизонтом «всегда».
И замела следы волчьих ног пурга…
И в часиках сломалась шестерня…
Хвать, открыл коробку – а она пуста…
Обманули дурака
На четыре кулака…