* * *
я жду письмо издалека
к груди туберкулёзной прижму твои слова
суставчатой рукой объяв стакан
смотрю в окно
в кастрюле вермишель. поел стоя. опять стакан
опять окно
я жду твоё письмо.
* * *
«донельзя нежный оператор эфира
превращается в стремительную прямоту волос
зима определила твой выбор в одежде
грубый вязаный свитер чуть выше колен»плоскую фляжку лелея в кармане
тащусь по аллее в жёлтом шорохе
присел. приложился. играю ключами.
дымят папироски. подняв вороты,
поспешают людишки, мороза пугаючись.
скрываются в лавках. лица румяные
тараща в окно, улыбаются. всё одно:
до дома дошедши, съедят булки сладкие
затем булки гладкие тронут и спать.
здоровья железного не им занимать.бреду по аллее, смоля беспрестанно
уж сумерки гуще, да обувь мокра.
дожди ведь. задумался. вдруг взор мой внезапно
пал на скамью. та девушка, что рядом жила
сидела окутана дымкой мечтаний.
извинился. присел. предложил закурить.
спасибо. надрывно шепча она благодарствует.
курим. не надо никому ничего говорить.
молчим. ведь всё сказано: осень на что?
на что эти листья? на что ветерок?
на что мой промокший насквозь платок?ну хватит сидеть уж. приложусь да пойду.
куда я иду? да дорога одна
дорогу свою и без глаз я найду
дорога моя мне с рожденья знакома:
из дома иду, а потом снова к дому
* * *
как хорошо, что есть табак и спички
что есть зима и тёплое пальто
что грёбаное лето наконец кончается
и страшные чёрные реки текут под белым льдом.
* * *
Я врезал в дверь восемнадцать замков
Я облил чёрной краской окно
Я завернул свою крышу в мокрый платок
И мне теперь уже всё равно
Но ты приходишь ко мне каждый день
Ищешь глаза мои каждый день
А я плюю тебе в открытый рот
Я давно бородою оброс
И на усталое лицо моё
Который год ложится пыль
Боже, как надоело мне нытьё твоё
Хоть бы сдохнуть тебе или мне…
* * *
если мне станет тревожно
я у тебя на плече
а если тебя нет
я делаюсь дурак
ТРЕВОГА
на затрёпанной плёнке
лето жарко растоптало
на асфальте папиросу
на вокзале стонут толпы
в ожидании пива
сучью случку распинали
дворовые пацаны в окне
цветок упал на землю
темя заболело от жары
пошли вы к чёрту
лупоглазые верзила
вас бы всех в контейнер –
— и с моста
поцелуй меня подруга…
я тебя не вижу. здесь
цветами и не пахнет
бабки семечками заплевали
весь квартал на Западном
липнет от слюны асфальт.
будем живы. ни хрена,
если так же жарко будет
завтра сдохнут все.
поцелуй меня, пока не поздно…
* * *
Туманный край Урал
В твоей воде Чапаев сгнил
Лейкоциты, моча и говно
Вот всё, что несёшь ты, кривой безобразный Урал.Старуха с клюкой, тебе нечего жрать?
Пойдём со мной, я покажу тебе место на пляже,
где лежит чапаевская печёнка.
Из идеологических соображений её никто не ест,
но если ты очень голодна – она твоя! Твоя!
Я хозяин этих мест.
Приходите, мне ничего не жалко для несчастных людей!
* * *
есть окно, под ним говно
есть луна, перед ней стена
есть табак, да спичек нет
ох, как стрёмен белый свет!
О ТОМ, КАК ВСЁ ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
В слуховое отверстие в старинном замке
Кто-то сунул кишки в стеклянной банке.
Предмет мастурбации – жёлтую свечку –
Принцесса туда же засунула вечером.
Придворный садовник – беспробудный пьяница
Бутылки в него проталкивал задницей.
Церковный служитель, охочий до женщин
Клал туда деньги, письма и прочие вещи.
Так много всякого дворцового люду
Тащили в отверстие всё отовсюду.Однако, однажды жирная крыса в каменной стене
дырку прогрызла
И всё содержимое слухового отверстия
Долго сыпалось на пол, производя шум
Изумляя обитателей замка своим огромным количеством.
* * *
Тот, кто пишет на заборах гадкие слова
Он возможно и не знает,
Что пиша на досках букву,
Каждый раз переступая,
отвлекаясь и пугаясь, он в какашку наступает
* * *
В твоих глазах столько неба…
В твоих словах столько горя
пой, пой, мой мертвец
но не дыши так громко
нас могут услышать
и утопить в реке.мои права кончаются здесь
мои долги никогда не кончались
пой, пой, мой мертвец
но не целуй меня здесь
это может показаться странным и нас
утопят в реке.
DEJA VU
погода неожиданно испортилась.
ещё что ль по одной?
тяжёлый стол. клеёнка жёлтой клеточкой.
зачем она испортилась?
усталой подперев рукой
небритый подбородок
ногтём скребу застывший клей.
ты думаешь о ней.
возникли лужи. фары. мокрый шум.
включили фонари. угрюм и честен,
ты, наливая, думаешь о ней и лете,
а я скребу застывший коей.
* * *
Туман. Запасы табака подошли к концу.
Паутинистая морщина пробежала по лицу.
* * *
тук. тук.
дымит чубук синим облаком.
покой и дрёма. вдруг
тук. тук.
пальцев стук.
неосторожно сказанное слово.
тук. тук.
длинный гвоздь. ящик в красном войлоке.
тук. тук.
умирает лучший друг в белой комнате.
тук. тук.
…странный звук…
* * *
Взяв последний аккорд, прыщавый битломан отложил инструмент и спрыгнул со сцены в ликующую толпу. тоненькая струйка удовлетворённых потекла к дверям. шли курить. разгорячённые танцем лица проплывали и скрывались в темноте. мероприятие близилось к концу, и тех, кто пришёл слушать засасывало отчаяние. как по команде сотня рук принялась шарить по карманам. закурили. привычный напряжённый шум ожидания. кто-то мелькал на сцене. тащили шнур. на несколько минут свет погас. когда включили, стало заметно: посреди сцены стоял небольшой кинопроектор. объектив выплюнул на желтоватую штукатурку белое пятно. свет опять погас. сразу же в левом углу сцены зажёгся крохотный фонарь, выхватив из темноты кисти рук и краешек лица. элита зашушукалась. коротко остриженная голова никого из своих не напоминала. голова послушно следовала за руками, которые что-то нажимали отключали крутили. никаких звуков, свидетельствующих о настройке музыкального инструмента слышно не было. чуть глубже справа зажёгся ещё один такой же маленький фонарь, в глаза бросилось обилие трубок, вертикально подвешенных, какие-то блестящие железочки. на очень низком столике помещался протяжённый ящичек, весь усыпанный кнопкой.
молодой человек, положив руку на шею, жадно затягивался. почему-то все затихли. темноту протыкали кончики горевших сигарет. только шорох одежды. потрескивание ленты. мелькали чёрные и белые полосы.
вдруг что-то завыло. протяжная печальная петля неведомого звука. секунда. две. три… десять.. сто… что-то надрывно плачущее сорвалось в душе и снова зацепилось. невообразимая тишь. ещё одна петля. огоньки застыли в темноте, продолжая тлеть, роняя невидимый пепел на колени. на стене камера медленно погружалась в трепещущую воду. треть. половина. чуть больше. всё. унёсся, обдав ветром, первый тяжёлый ком большого удара. теряя плотность, тает множественным эхом где-то позади… откуда-то издалека бесформенная и прозрачная – дудка…… морские водоросли. сонно колыхаясь, проплавают. возникают другие. сокращаются зависшие в невесомости прозрачные лепёшки, теребя щупальцами лучики света. пугливая стайка мелких рыбёшек демонстрирует чудеса синхронного плавания. растягиваясь, повисает капля. броуновская хаотичность микроорганизмов…… встряхнувшись, тонкие стеклянные трубочки отравили воздух немыслимым множеством хрупких звуков, микроскопическими крупинками бьющихся в перепонки… скользнув, камера упирается в жёлтый студень неба. чертит круги далёкая безмятежная птица… медленно раскачиваясь, начинает своё движение нехитрая басовая вязь.
* * *
на лице открылась рана.
это старческое зло,
проснувшееся чрезвычайно рано.
* * *
хорошо быть спокойным и медленным
бесшумно ходить по комнатам
едва касаясь пальцами стекла
стоять у окна
едва касаясь
стакана два вина. зима.
калейдоскоп.
нет, всё же хорошо быть спокойным и медленным
* * *
в тарелочке Мари подгнили абрикосы
осы на липком гнильеподгнили железы внутри, внутри Мари
мухи на постельном белье
* * *
Сайгон.
Печален Сатана.
Напалм. Гроза.
Сажают деревца в детсадике
скинхеды.
Как будто лето.
Всё это напоминает лето.
* * *
в диком квартале кавказского города
злющее солнце съедает кожу.
торговец мороженым избит и брошен
и юную девушку насилуют дети,
кончая в разорванный резиновый мячик.сухая старуха у храма разбитого
упав на колени, закрыла глаза
впавшие губы в неслышном движении
застыли наверно уже навсегдаа небо усталое оком огромным моргает
каждые двадцать четыре часа.
небритые хачики в карты играют
в сутки – двадцать четыре часаа юная девушка прошла, спотыкаясь
по улице, залитой солнечным светом
и пыльною туфелькой бесшумно пнула
забытую кем-то газету…
ПОЖАР
дети огня
возьмите меня
только ставьте мослы
они не по вашим зубам, ослы
сожрите мой шкаф
только бумаги не троньте
их рядом с мослами
мои друзья похоронят
возьмите еду
только водку не пейте
Мама и Папа, цветы на могиле
этой водкой полейте…
* * *
…вдруг темнеет. двойными штрихами появляются смычковые. сердцебиение. низкие сочные голоса, постепенно обретая неистовую силу пускают корни, путаются, рвут, впиваются в мозг, заставляя и его пульсировать болью…
…гроза. чудовищной силы молния агонизирует, воткнувшись. чистый голубой озон растекается от локтя по жилам, в горло…
…корни… и его пульсировать болью… неистовая сила… сила светящегося канала…
когда, казалось, башка должна была вот-вот рухнуть о земь, всё стихло кроме одной единственной скрипки. теперь она казалась самой тишиной надрывная и трепетная, она взвилась, описав тугую синюю спираль, и зависла.
растворилась… плёнка кончилась. на стене расплющилось белое пятно…
тишину нарушал чей-то истошный блёв…