Интервью с радугой

Умка
Умка

Умка… Хипповая мозаика из прозрачных камушков психоделических цветов. Попробуй окинуть взглядом всю картинку сразу: фиг там! Камушки постоянно перетекают один в другой, меняют цвет. Нет, не калейдоскоп: в калейдоскопе все четко и механически симметрично… Е.Б. в недавнем FUZZ’е об Умке: “легендарный рокер, которого не “сосчитали”. Полноте, как можно сосчитать камушки в прибойной полосе? Старик Борхес был прав — даже взяв в горсть не пересчитаешь. Что вы знаете об Умке? (Что вы знаете о радуге?) Никаких интервью. Пожалуй, первое и единственное — в том же FUZZ’е. “Самоинтервью” в “Грубульце”? Тоже, оказывается, не факт. Время прошло, и цвет этого камушка сотни раз поменялся…

В обычный день середины осени (уже не жарко, но и снег пока не лег) я приехал в Орск. Забрался в первый попавшийся трамвай, и через пол-остановки меня хлопнули по плечу: “Привет! Ты знаешь — Умка приехала.” Не моргнув глазом, с серьезным выражением: “Я и приехал с ней встретиться…” Так и познакомились.

Я был весьма наслышан о негативном отношении Умки ко всяким там интервью и прочей лабуде. Потому и не просил ни о чем. Тихонько сидел, слушал песни. Умка же успела ознакомиться с плодами моего творчества — номерами тогда еще “Голос’а”, — и сказала примерно следующее: “Я вижу, что у тебя совершенно некоммерческое издание, поэтому если надо тебе интервью там — я особо кочевряжиться не стану.” Я возликовал — но рано обрадовался: тут уже началась та самая мистика. За два дня, что мы пересекались в Орске, ни в одном из посещенных нами домов не оказалось звукозаписывающей техники. В результате — вместо интервью было получено лишь согласие на него, я был облагодетельствован приглашением в Москву и одарен московскими телефонами — и камушки сложились вновь через полгода, в мае этого уже года.

Через день после приезда в Москву мы с Кошкой были проведены на концерт Умки & БРОНЕВИЧКА в клуб “Форпост”. Умка пригласила нас задержаться после концерта — и мы пешим порядком проследовали на ее вписку. Как оказалось, вновь зря: хотя на кухне и стоял магнитофон, да ни черта он не писал. Видя мое уныние, Умка утешила: “В следующий раз я тебе диктофон принесу!”

Следующий раз состоялся через пару недель. Мы с Кошкой успели съездить в Питер, Умка — в Харьков, Севастополь и Ростов. Созвонились и забили стрелку. Пошли в гости к работнице телевидения, у которой в доме также не оказалось ничего звукозаписывающего. И тут был найден выход. Была взята бумага и ручка — и интервью, наконец, состоялось. Странное интервью, как бы разговор двух глухонемых. Хотя — плюсы у “разговора” такой формы несомненные: ничего не надо расшифровывать. прислушиваясь к словам сквозь посторонние шумы. Но — и минусы тоже нарисовались. Получился не живой разговор, а игра в вопросы и ответы. Опять же, вопрос про феньки периодически вертелся в голове на протяжении чуть ли не всей нашей “беседы” — а на бумагу ляпнулся только где-то под занавес… Как бы то ни было, теперь я обладатель нехилого автографа Умки. Вот что в нем зафиксировано. (Вся орфография и пунктуация в дальнейшем тексте — на совести Умки.)

— Сразу возьмем кота за хвост: расскажи о том самом интервью в FUZZ’е. Много говорилось о том, что коммерцию ты не любишь, а потом появляется это интервью в не самом некоммерческом издании (принимая во внимание процент рекламы).

— Парень по имени, видимо, Анциферов трижды приходил на наши сейшена только (!!) для того, чтобы взять это интервью. С самого сейшена, кстати, уходил, не проявляя ни малейшего интереса, за что я его даже слегка зауважала. Ну, жалко стало парня, я и дала. Интервью вышло серенькое, но без откровенной ерунды. Статья Е.Б. была для меня неожиданностью — на нее я бы в жизни не согласилась, особенно после аналогичного (еще хуже) текста в “Забриски R”. Вообще я не люблю таких вещей. Почему-то ругают люди, как правило, талантливее, чем хвалят. У меня от подобных текстов с души воротит, несмотря на все заслуги Е.Б. Кстати, если кто ко мне хорошо относится, то я прошу больше такого не делать.

— Раньше контактов с “оффициальной прессой” не было?

— Да были, только мало. Говорю же, не люблю я этого, не умеют у нас это делать. Либо говном обольют, либо розовой соплей обмотают. Неизвестно, что хуже. Вообще я профессиональный литератор, и меня от их потуг корежит.

— Хотя, с неофициальной прессой контакты были. Учитывая, что время прошло и маленький тираж — расскажи о “Грубульце”: что это было, и каким боком ты там была задействована?

— Кроме названия и предполагаемых авторов, я ничего не знаю об этом издании. Из “Золотого подполья” через много лет с удивлением узнала, что принимала в чем-то там участие. Это была в 86-87 г.г. такая компания, старый мой друг (тогда) Сережа Шутов и юная Дуня Смирнова, воплощенный штурм унд дранг. И мы вместе сочиняли разные приколы, вот они придумали этот журнал, но я его в глаза не видела, я даже думала, он не состоялся. Я хотела там публиковать, в частности, такое пародийное самоинтервью, где простебывалась бы раннеперестроечная пресса. Там заканчивалось, типа: “И мне было странно думать о том, что эта маленькая, дурно пахнущая женщина в верхней цветной хипповской одежде — наш современник”. Про одежду, это я вычитала вот в какой-то такой раннеперестроечной писульке, очень мне понравилось. Я черновик нашла в старом дневнике. а отпечатала ли его, отдала ли Дуньке — убей, не помню. Потом, это значит вот короче такое дело, типа замуж вышла, ну, эту историю многие знают, и какие-то дружеские, творческие связи отмерли. На время.

— Потом, значит, связи восстановились. Сильно ли изменилась тусовка за то время, что ты отсутствовала? В какую сторону?

— Сильно изменилась даже в то время, пока я уже присутствовала. Продолжает изменяться в лучшую сторону, если хотите мое мнение, да-с. Я, в отличие от большинства старших, так скажем, людей не склонна ностальгировать по прежним временам. Что-то было, наверное, и лучше. Но кое-какие очень важные вещи были несомненно хуже. Например, раньше торчать — считалось делом чести, доблести и геройства. Сейчас молодняк, именно та часть тусовки, которая близка мне (некоторые ее называют хипповой, хотя название, конечно, условно), обходится без этого. Тогда все боролись и гибли в неравной борьбе — с родителями, с социумом, с комсомолом, с учителями. Сейчас больше возможностей прожить без вечного биения башкой об стенку. Можно заниматься всяким художеством, хочешь — рисуй, хочешь — пиши, хочешь — музыку играй. А борьба — занятие для идиотов, по-моему.

— Зацеплюсь за термин “торчать”: твое отношение к наркоте?

— Отрицательное. Наркота в хипповой среде в конце 60-х появилась, как известно, в качестве средства борьбы органов с думающей молодежью. [Козья морда].

— Ну, и возвращаясь к предыдущему твоему ответу — жизнь такая (с точки зрения многих ненормальная) — не надоела? В смысле, связывает что-то с внешним, “большим” миром? Несомненно, есть какие-то общие ценности в этих обоих мирах. Для тебя?..

— Я вовсе не чувствую себя как-то замкнутой или отделенной (обделенной?) от “большого” мира. Скорее наоборот. Я все время в движении, хожу, езжу, общаюсь с самыми разными людьми, играю на улицах. я совершенно открыта для мира во всех его проявлениях. Я вижу гораздо больше, чем человек, пойманный в определенную клеточку социума: украл — выпил — в тюрьму, то есть заработал — проел — заработал — проел. Мне не нравятся только товарно-денежные отношения, я и стараюсь их избегать. Не всегда, конечно, получается. Но зарабатывать продажей себя — активно не хочется. Гораздо приятнее, когда тебе все дарят — вещи, инструменты, еду,- а ты за это даришь тоже что можешь, например, кассеты или просто песни. Деньги, вовлеченные в этот круговорот подарков, почти теряют свою злокачественность, из предмета стяжания превращаясь в смешную и полезную вещь. Я ведь пробовала и другие способы жизни, например, литературу, всякую там филологию. Жить дома, варить каждый день суп на одной и той же плите очень скучно. Вот на работу, правда, никогда не ходила. Один раз только попробовала в Берлине поработать в издательстве у друзей (по гранту). Так я на пятый день под машину попала. А еще работала в Москве курьером. Думаю, все равно я бегаю по городу целыми днями, дай буду за деньги бегать. Ну, поработала. Пятницу. В понедельник пришла и уволилась. Они говорят: “Да, девушка, мы, в общем, так и думали”.

— “Литература там всякая” — что-то было свое помимо песен, переводы иноземных гениев, еще что-то?

— Единственная хорошая вещь, которую я перевела — “Бродяги Дхармы” Керуака. Вообще моя специальность (по литинституту) — литовский язык и литература. Вот еще переводила неплохого литовского поэта Патаукаса, тоже такой местный Керуак, только в рифму. Немецких романтиков немножко. А в аспирантуру перевелась на “советское” (тогда-то, в 83 году) отделение и стала писать диссертацию про обэриутов. Называлась “Проблема смешного в творчестве обэриутов”. Реально смешная вещь, во многом пародийная, я имею в виду диссертацию. Ты че, у меня 54 публикации по теме, я ваще ведущий специалист в мире по этой беде. Но, как только все поняла, стало скучно. Не знаю, может, песенки тоже станет скучно когда-нибудь. Китайцы вот учат, что как только достигнешь в чем-нибудь степеней известных, надо все бросать и прыг в другую неожиданную область. И там копать с нуля.

— Я имел в виду — что-то помимо песен, т.е. проза…

— Дневник пишу, когда не лень. Это — самое интересное. Чего выдумывать, если жизнь круче всякой выдумки. Не помню, кто сказал: литература будущего — это мемуары и дневники. И сама если читаю, то в основном такое.

— А того же Керуака, Берроуза…

— Керуак подходит полностью под это определение. Берроуз, покойничек — скучный, козел, до невозможности, даже в биографических вещах. Все мозги проторчал. Тоже мне, авангардист. Пидарас он, ваш Берроуз. Кроме кусочка из “Завтрака” про говорящую жопу, читать нечего. Скучный, занудный замороченный сморчок.

— Ну, а из других “художеств” — кино там, видео всякие — чем интересуешься? Слушаешь что?

— Видео не люблю, оно маленькое. Кино люблю, например, Феллини. Есть два кино про меня: “Трюкач” (не помню, чей) и “Весь этот джаз” Боба Фосса. Я, конечно, как главный герой, а не как его какая-нибудь там герла. Слушаю, когда есть возможность, очень узко что: джаз (до би-бопа включительно), блюз (предпочтительно традиционный, черный), рок-н-ролл, ну, и всякую классику — Битлз, Роллинг Стоунз, Пинк Флойд, ну, как положено. Роцк. Модные все эти изъебы, от изысканного авангарда до цымс-цымс — ненавижу. От них дырка в мозгу.

— Из наших, отечественных, “доморощенных”?

— По молодости любила даже Гребенщикова (до `84г.). Майка нежно люблю до сих пор. Ранних Цоя, Шевчука могу, там моща и обещание. Так и не выполненное. То есть выполнили что-то, но другое. Горячо люблю и уважаю друзей на местах, во всяких там редких городах, которые сидят и пишут там гениальные песни. Эдя, например, в Харькове, или Денис Третьяков в Ростове. Очень бы хотелось им помочь, но чтоб они не по-советски раскручивались, а иначе. А то у нас как только человек дорастает до определенной раскрутки, он попадает в четко установленный средний уровень, чтоб все как у людей — и все, оттуда никуда. Можно без примеров? Вдруг люди обидятся.

— Да примеры и так общеизвестны… А феньки почему не носишь?

— Не держатся. Я же все время что-нибудь готовлю, стираю, мою посуду, даже в гостях. Вообще я не люблю украшений, хотя разноцветная свободная одежда — это очень хорошо. Только чтоб было удобно, функционально. Я человек простой, люблю функциональные простые предметы.

— Ну, и напоследок: ублюдочный вопрос в духе допере-, пере- и постперестроечной official press: Ваши творческие планы?

— Отличный вопрос! Ответ всегда готов, и всегда разный. С одной стороны, иногда очень хочется съебаться в Тибет, залезть там на дерево и сидеть до упора. С другой, необходимо обзавестись необходимыми вещами, а именно: свой “Records”, чтобы писать всех клевых людей бесплатно и раздавать продукцию бесплатно; свой коцертный зал (нет, сеть концертных залов!) на тех же условиях; раскрашенный автобус-броневичок, чтоб кататься по всему миру и везде песни орать (нет, колонну автобусов!). Ну, и инструменты, конечно, аппарат… и команда чтоб была как один человек, все чтобы друг друга любили по-настоящему, а не лебедь, рак & щука. Вот тогда можно спокойно ехать в Тибет — и на дерево. Или в Крым, например.

— Спасибо!

— На здоровьичко. Одно удовольствие с тобой побеседовать.

 

Когда было решено, что хватит, я попросил у Умки разрешения на публикацию ее текстов, на что она ответила решительным “нет”. Я сказал, что в Интернете существует страничка с ее текстами, на что она выдала обращение к народу следующего содержания.

Я категорически против публикации песенных текстов.
Особенно в Интернете, Интернет я очень не люблю, как кое-кому известно.
Я профессионал и знаю, чем песенный текст отличается от стихотворения.
Стихов у меня тоже достаточно, но публиковать их я не собираюсь.
Тексты очень прошу, пожалуйста, не публиковать. Мне это неприятно.
Даже хороший текст в печати выглядит без музыки ублюдочно.
Что касается авторского права, то это право прежде всего моральное.
Оставьте автору возможность самостоятельно решать вопрос о публикации.

На этом с интервью было окончательно покончено. Большое спасибо хозяйке квартиры за гостеприимство, терпение и вруб.

P.S. Можно понять, от чего возникает радуга. Можно даже сделать искусственную радугу. Но без настоящих воды и солнца радуга не получится… Очень хочется процитировать Умку, но воздержусь.

Интервью было наконец взято 31 мая 1998 г.
С.Ветер, и фото тоже.


Обсуждение