Всё находится в движении. Вж-ж-ж — летят самолёты с памперсами для негретят. Ту—у—у — плывут пароходы, доверху гружёные семечками. А-а-а — бегут наркоманы от милиции.
Броуновское движение! Танец для на раскалённой сковороде.
А черти садят в засаде и в карты играют. Карты разноцветные, с дамочками голыми.
— Бегите, бегите, — приговаривают черти. — Всё одно сюда прибежите.
А на елях сидят толстые вороны, такие толстые, что все верхние ветви у елей уже обломаны, а на нижние уже и садиться некуда.
— Смотри, смотри! — галдят вороны. — Ещё один добегался!
И на милиционера показывают, на земле лежащего. А милиционеру совсем худо. Лежит и дышит совсем плохо.
Черти карты побросали, головёнки рогатые высунули:
— А-а, ментяра! welcome!
Шум, гам, толчея. Самолётов — пруд пруди, пароходов — плюнуть некуда, наркоманов столько, что и сосчитать нельзя, а милиционеров ещё больше.
Вышел дядя Филя на крыльцо, посмотрел на всё это безобразие, да как крикнет:
— Стоп машина!
Всё возьми и остановись.
— То-то же! — сказал дядя Филя. — Разве можно так шуметь, когда человек похмельный?
И, закрывая дверь, добавил:
— Да и куда спешить? Всё одно сдохнем, фак твою мазер… А от себя не убежишь…