Почему-то ОПАСНЫХ СОСЕДЕЙ знают за пределами Питера лучше, чем а самой городе. Дабы исправить это упущение, я взял интервью у лидера группы Глвба Малечкина.
Корр.: Традиционный вопрос: начало?
Г.М.: 80-й год, Карельский перешеек, подростковый лагерь «Звезды Карелии’, более близкое знакомство с Эдуардом Никитиным.
Корр.: Ну, бот. А б интервью на ТВ ты сказал, что группа ОПАСНЫЕ СОСЕДИ — из Ташкента дескать, сразу после землятресения и стали играть рок-н-ролл.
Г.М.: Ну, не фазу, а чуть попозже. Ну, пошутил, конечно, а то там все такие серьезные были. Мы с Эдуардом знакомы вообще были — наши родители вместе работали, но особенно не дружили. А тут выяснилось, что он тоже что-то тренькает. И мы решили сплотить ряды, приехали в город и записали сразу песен десять у меня на магнитофоне.
Корр.: Сколько ж баи годков-то было?
Г.М.: Нам было… по 16 лет.
Корр.: И какую музыку бы тогда любили?
Г.М.: Ну, как, NAZARETH, DEEP PURPLE, BLACK SABBATH, QUEEN, SLADE, даже KISS вот еще слушали. Физиономии, правда, не размалевывали, все было тихо, в домашнем кругу, собирались друзья-меломаны…
Корр.: То есть не могло тогда прийти б голобу, что ты выйдешь на сцену где-нибудь в Хабаровске или в Вильнюсе?
Г.М.: Нет, в жизни тогда не могло такого в голову прийти. Так, все для друзей… причем группа тогда называлась ТАРАКАН. На русском мы писали сразу — для нас это было естественно, писал в основном Эдуард — он даже немного с бардовским уклоном, а меня больше в рок тянуло.
Корр.: Но под названием СОСЕДИ бы заявили о себе как рок-н-ролльная группа?
Г.М.: Дело было так: у меня есть два приятеля — они как раз в то время были пионерами у Тропиллы. И вот мы туда пришли, записать ничего не записали, но послушали много — АКВАРИУМ, ЗООПАРК, МИФОВ, и нам это понравилось.
А рок-н-ролл… Мы слушали энергичный хард, и впервые я классический рок-н-ролл услышал, когда мне приятель записал какую-то рок-н-ролльную группу. Я был в какой-то степени даже возмущен — «меня обманули»! Всю пластинку играют одну и ту же песню! Я, конечно, тут же это стер.
А потом, как-то раз на репетиции, еще когда в составе был Паша Кулаков (впоследствии лидер группы БРИЛЛИАНТЫ ОТ НЕККЕРМАНА), мы попробовали сыграть рок-н-ролл и нам неожиданно понравилось. Песня эта называлась «С Утра В Бегах», и написал ее Эдуард в форме баллады. Но мы ее решили переделать. Паша дописал два куплета. Мы ее спели и поняли — у нас что-то получается, и потихонечку на это и подсели. То есть получилось нечто обратное классическому развитию рока на Западе.
Корр.: Глеб, а когда начал писать сбои тексты?
Г.М.: Сначала у нас было чистое разделение — Эдуард пишет тексты, я — музыку. А потом, походимши в рок-клуб, я стал кое-что переделывать, дописывать концовки, потому что у Эдуарда все песни были как басни, обязательно с какой-то моралью в конце. И потом мне один раз совершенно не понравился его текст, и я написал свой. Эта песня — «Белый Крейсер». Она как раз есть на «Ассоциации Бездельников». И там же «Нервы» — полностью мой номер.
Корр.: А тебе хотелось бы стать рок-героем высшего разряда?
Г.М.: Больше всего хочется иметь нормальную работу — чтобы было какое-то количество людей, которым будет приятно прийти на концерт и послушать нашу музыку, или купить пластинку.
Корр.: Ну, покупать есть что. Сколько у вас всего альбомов?
Г.И: Первый — это «Та-Дап», он, к сожалению, пока только на ленте, 1988, потом — «Танцы Для Бездельников», 1990, я говорю про год записи, а не выпуска, потом — «Стрекозы Дум Дум»…
Корр.: У тебя есть какое-то специфическое свойство — не напрягать. Все альбомы слушаются очень легко, но вместе с тем там есть и уму и сердцу.
Г.М.: Я считаю, что не могу быть философом, во всяком случае, в этом творчестве. У меня есть своя, внутренняя философия — отношения между людьми, город, озеро, природа, и я не считаю себя вправе переносить эту внутреннюю философию, которая очень ранима, на слушателей, потому что для этого нужно быть человеком много круче, чем я, образованней и нравственней. Я себя таким человеком не чувствую, и я бы не хотел говорить такого слова, как «развлекательность», но на каком-то уровне она должна присутствовать в нашей группе.
И потом, мы же не стоим на месте. Одно дело — песенки про бэби, а другое — на «Стрекозах», например, — «Уходящее Лето» — ощущение природы, которая вокруг тебя находится. А вообще, природа для меня — это в первую очередь Карельский перешеек, и мне всегда очень грустно, когда кончается солнышко, и начинают падать желтые листья. А в принципе, мне нравится романтика, и тексты соответственно романтичны.
Корр.: При всей романтике таи у тебя и про пьянство иного…
Г.М.: Алкоголь и его употребление — это такая вещь, как лезвие бритвы, мне кажется. Есть разные люди и разное пьянство, но главное — не переступать границы. Ограничивать себя в этом глупо — если тебе хочется, надо выпить. То есть пьянство — когда человек льет каждый день.
Корр.: А у тебя такого никогда не бывает?
Г.М.: Бывает. Прошлый год, например, у меня очень веселый был. Я даже почувствовал, что у меня возникает проблема. Но если ты почувствовал, что это мешает творчеству и работе, то можно остановиться, переломаться, потрястись там денька два, а потом заметить, как быстро ездят машины, то это нормально.
Корр.: А на твое творчество алкоголь влияет?
Г.М.: Безусловно. Я по поддаче иногда лучше играю концерты и лучше сочиняю. Половина Танцев Для Бездельников* и “Стрекоз* — это иллюзии пьяного человека — мои пьяные иллюзии И еще одну вещь я хочу сказать: я для себя понял, что пьянство в 25 лет и в 30 — совершенно разные вещи и последствия тоже разные. Где-то с 28 лет начинаются проблемы — если два дня пьешь, то на третий уже гитару в руках держать не можешь.
Я не призываю к пьянству, и ни один здравомыслящий человек этого делать не будет, не позволит. Я просто знаю такие группы, которые со сцены, в коммерческих целях — дескать, мы — свои, говорят: «Пацаны, выпейте с нами водки». Это чудовищно и даже преступно. Ведь они на сцене кумиры, а молодежь хочет вести себя соответственно.
У меня же в творчестве это чисто от меня идет — вот я такой и такой, никого не обманываю, но и не призываю.
Корр: Насколько у тебя разделяется жизнь и творчество? Ты можешь стебануться ради стеба?
Г.М.: Что касается первого, то герой и я сам скорей всего не разделены. Естественно, уж совсем все, о чем поется в песнях, со мной не происходило. Там, конечно, много выдумок. Но — могло произойти именно со мной. Вот история, скажем, о докторе Давиде — песня есть такая на «Та-Дапе». Это история о том, как человека привезли просто в сумасшедший дом. Ну, а там уж мы все бывали.
Корр.: Насколько я знаю, у СОСЕДЕЙ поменялся состав?
Г.М.: Да, и очень сильно. Та группа, которая записала «Та-дап». «Танцы…», «Стрекозы…» и «Чешую», развалилась в 1991 году, 15 мая, как сейчас помню, по причинам… Я свою точку зрения сейчас скажу — по-моему, это финансовая сторона вопроса, нам уже не 17 лет, и даже не 25, а несколько больше, люди повзрослели и думали о творчестве, как способе зарабатывания денег, и, конечно, я не могу их винить и упрекать, потому что я сейчас думаю так же. Играть рок-н-ролл — это должно быть работой — приятной работой, но на это надо существовать.
Корр.: А почему такой разрыв во времени на «Стрекозах» — записан в 91-м, а выпущен в 94-м?
Г.М.: Когда мы записали альбом, мы отнесли ленты на «SNC» Намину и подписали контракт. В нем было все, кроме срока выхода альбома. И мы положили его на полку и началась тягомотина—я звоню, а оттуда — «Мы не можем», нет того, нет сего. При этом, они честно заплатили нам аванс. Потом мы нашли фирму, она называется «Тау-Продукт», они согласились выпустить, перекупили альбом, и он вышел
с трехлетним опозданием. И с «Чешуей» та же история — лежит запись у них под задницей.
Корр.: А что входит в «Чешую»?
Г.М.: Там половина с «Та-Дапа» и половина вещей, которые никуда не входили.
Корр.: На гастролях бы доезжали даже до БАМa?
Г.М.: Да, там красиво, хорошо и очень загадочно. Мы играли там для простых совершенно людей, которые впервые, наверное, услышали рок-музыку живьем. Там очень странные поселки, вокруг вообще ничего нет, и максимум, что там могли слышать — это лабухов, которые играли под фонограмму. И их тошнило, когда люди приезжают с двумя колонками и под магнитофон прыгают по сцене. А для нас — было и посмотреть интересно, и потом, мы заработали там денег, которые вложили в выпуск альбома «Танцы Для Бездельников».
Корр.: Перспективы развития группы?
Г.М.: Максим Пшеничный играет с 91 года, он великолепный музыкант, хотя мы с ним любим совершенно разную музыку. Проблема — основная, — в том, чтобы получить репетиционную точку. Балладный цикл сейчас закончен, это песен 10—12. Пока они не вышли, я ни о чем другом думать не могу, хотя есть некоторое желание сделать блюзово-рок-н-ролльную пластинку. Но я уже основательно привык писать другие тексты, под другой ритм, так что, наверное, будет немного сложно вернуться к истокам, на новом, конечно, уровне.
Алек ЗАНДЕР