В связи с плохими метеоусловиям в Барнаул категорически ничего не летало. Очевидно мы с мариной сели на самолёт, следующим в Турции и усилием воли угнали его в город на Алтае,- иначе я не могу объяснить тот факт, что мы всё-таки туда прорвались. Совершив посадку и убедившись в наличии трапа, шагнули из тёплого салона прямо в классическую сибирскую пургу. В мгновение моя шуба изнутри набилась снегом, а в здании аэровокзала, где по шею стояла вода, я промочила ноги и окончательно проснулась.
С кайфом перекурив после длительного перерыва и убедившись в отсутствии встречаюших, мы приняли решение: звонить!
Колбашев мирно спал, не ведая, какой ужас только что спустился с неба на его землю. Послав нас подальше в гостиницу «Алтай”, он попросил не звонить до 9-ти утра. Мы с трудом добрались до места, выслушали от портье гневную тираду в адрес “этой Рок-Азии”, и в конце концов добились от неё место нахождении Бурлаки — единственного знакомого из находившихся здесь людей.
Жутко неловко было беспокоить Андрея Петровича таким ранним визитом, тем более что в комнате оказалась также его супруга. Увидев её, Марина, которая вошла первой, тихо заметила: «О, да здесь народ…” Я не, ещё ничего не видя, но имея потребность поддержать разговор, громко поразилась: “Ни фига, сколько народу!” В общем, абсурд начался. Бросив сумки и шубы, мы оставили хозяев досыпать, а сами разместилась в холле, где за несколько часов узнал о гостинице всё, и успешно давали справки постояльцам, что буфет находится на ремонте, а в пельменной, там за углом, можно недорого перекусить.
Час с девяти до десяти мы провели на подоконнике, мучаясь мыслью, что уже пора звонить, а будить Бурлад — жалко. И, наконец, не дав нам сойти с ума от усталости и безделья появился лично Колбашев в сопровождении помощников.
Порешав вопросы в коллективе и по телефону, нас всех усадили в автобус и перевезли в гостиницу “Барнаул”, где до того момента спокойно пили чай Макс Н. и Лёха Б. Кроме наших земляков в гостинице находились киевляне: Коля Ежов — флегматичный молодой человек с глазами ас сета и его сестра Татьяна, которая вопреки моим представлениям оказалась вполне живой и компанейской.
В уютном, но тесном номере собралось столько великого и малознакомого народу, что я начала ужасно стесняться и упорно отказывалась от чая, уверенная, что непременно его на кого-нибудь опрокину.
В гостиничной столовой оказалось значительно больше биологического пространства, И мы с Мариной, придя в себя, принялись смешить Макса рассказами о пережитом утре. Но то, что мы здесь ели… Мясо + сметана + тёртая гнилая морковь обернулись для нас тем, что мы весь концерт с зелёными лицами наперегонки бегали «прямо и налево».
После столовки мы по традиции поехали в книжный, где все с осведомлённым видом кучами покупали каких-то диссидентов и прочие умные книги. Я же, понимая,
что мне не нужно то, что хватают все, а нужного мне здесь всё равно нет, проторчала в коммерческом отделе, купила пачку сигарет и на том успокоилась.
Далее, скользя и падая, мы пробежались по всем лавкам и кафе. А через несколько часов на пути к гостинице вдруг заметили, что в этом городе нет птиц. Обычно я не пропускаю к пути ни одной собаки, чтобы как следует не посюсюкать о ней, поэтому могу ответственно заявить: здесь не было также ни кошек, ни голубей. Пара снулых воробушков — вот и живность, что встретилась нам в Барнауле. А людей мы не замечали: нам вполне хватало друг друга.
Вечером в городе состоялся концерт, приуроченный к этому самому «семинару». Мы распрощалась с гостиницей и переместились жить в зал. В комнате, насквозь прокуренной баштурмаем, бросили свои вещи и поспешили слушать музыку. На сцену вышел Колбашев, уселся на стул в позе, сочетающей величие с защитной реакцией, и с видом именинника принялся вводить публику в курс дела: “Мы собрались здесь в честь того…”
— А Мейнерт приехал??- донеслось из зала,- Нет, но, приехал Бурлака, — А-а~а! — Пусть выйдет! Покажите нам Бурлаку!!”- орали зрители. Но Андрея Петровича им не показали, решив, видимо, что миф должен оставаться мифом.
И вот ещё один элемент абсурда в ситуации этих дней: на всём данном мероприятии присутствовало только трое фотографов — и все из Владивостока. Я, Марина и Лёха, со знанием дела уселись в первом раду и, подивившись отсутствию коллег, стали выяснять важный вопрос; в год кого родился Лёха- свиньи или собаки?
А тем временем на сцену вышли двое с гитарами в руках и с бубном на ноге и запели что-то такое сибирское. Понимая, что вряд ли их потом где-нибудь увижу, я не стала запоминать ни имен, ни текстов. С удовольствием, без напряга мы слушали их песни и с таким не кайфом фотографировали, потому что освещение также было отличным.
После них появилась группа из Новосибирска “Пётр III”. И пусть все их хвалят, сколько хотят, но мне не понравилось. Начиная с того, что перед концертом они не выпускали изо рта кострюков, и кончая общим натуливанием своей крутизны.
Я наивно ждала, когда Третий Петр прекратит настраиваться, а оказалось, что это у них такая музыка. И если в пятом классе меня ещё можно было убедить, что это авангард, то после того, как я однажды услышала «Сезон Дождей», эти петровские потуги на неомодернизм вызывают только досаду.
А, за «Петрами” был вообще ужас — барнаульская группа «Сестра” — совсем молоденькие мальчики, исполнявшие “Аквариум” на своем уровне. Так и хотелось подойти ущипнуть за щёчку: у-тю-тю… Особенно жаль было девочку, которой из зала орали всякие гадости, а она, делая вед, что не слышит, дудела в две свои дудочки, не сводя влюблённых глаз с вокалиста.
Мне стало весьма неловко всё это дальше наблюдать и, придя наверх, я обнаружила, что все участники «семинара» давно там, и, находясь в самом весёлом расположении духа, слышать не хотят ни о какой «Сестре «.
Выяснилось, что все ужасно голодны. Марина достала из сумки копчёную рыбу, которая чудом сохранила форму, несмотря на то, что на ней сидели в аэропорту, и, раз уж полезли по чемоданам, я решила, что самое время раздать всем «Штучки», одновременно преследуя корыстную цель — облегчить себе ношу.
Народ о энтузиазмом ухватился за журналы, немедленно начав читать всё подряд, при этом смеясь, цитируя, восхищаясь и одобряя. Меня просто распирало от гордости и я, предчувствуя, что такого момента больше не будет, не стала давать волю эмоциям, а сохраняла торжественное спокойствие.
Незаметно подошло время второго концерта. И хотя сейчас меньше всего хотелось воспринимать какую-либо музыку, все засобирались в зал, оправдывая звание журналистов. И только Вреш, колоритная человек из Тувы, с неподдельном мольбой в глазах спросил: «Долго еще нам нужно это тэрпет?»
Но когда заиграли омские паши /группа называется как-то на «Ка…/, оказалось, что тужиться терпеть их вовсе не придётся,- они со своими песнями пришлись в самый раз. Хороший вокал, сыгранность, держатся с достоинством. Песни в меру агрессивны и сдержанно мелодичны. В обшем то, что было нужно, чтобы разбудить и поставить на ноги вконец расслабившихся нас. Вот если бы они ещё сократили свою программу где-то на треть, оставив лишь самое-самое, то я бы вообще Расчувствовалась. А так, значительно затянули, ну, можно понять: для этого ехали.
Наконец, концерт закончился и пришло время отправляться на турбазу «Зеленый Берег». Мне раньше не доводилось бывать в подобных местах и не пойму, откуда в моей голове взялось убеждение, что «турбаза» — это высокая крутая гора, на вершине которой стоит домик. Теперь я знаю, что турбаза — это много домиков, расположенных на равнине. В одном из них мы побросает манатки и поспешили в столовую, где замерзало пиво и стыли пельмени.
Ежовы, Бурлаки и наши земляки заняли угловой столик, создав своими спинами замкнутый круг, и принялись бурно общаться, поедая, как не в себя, первое, второе и третье. Мы с Мариной подсели по соседству, и к нам присоединился Сергей Иваныч Бугаёв из Новосибирска, который тоже был ни с кем. Оглядев остальных незнакомых участников, я почувствовала полнейшее смятение и в который раз задалась вопросом: что мне здесь понадобилось? Голова трещала от впечатлений дня. Завтрак в гостинице ещё напоминал о себе, поэтому я практически не могла есть, а налегала на пиво и невпопад отвечала на вопросы Бугаева, тщетно пытаясь собраться с мыслями.
Затем всех повели расселяться. Увидев предложенную нам комнату, Марина в ужасе выскочила из неё и схватив в коридоре Ленку Данилову забормотала: «Слышь, эта… нам бы вместе со всеми…». Я же из ложной скромности принялась упрекать Марину в привередливости и утешаться тем, что мы всегда сможем сходить ко ВСЕМ в гости. Жилище и впрямь было не фонтан. По справедливому замечанию одного из организаторов, очнувшегося здесь однажды утром, тут явно не хватало одной, детали — унитаза посредине. Всё остальное уже было: потолки до неба, тусклая лампочка, холодные стены, пошло разрисованные цветными карандашами. Из мебели имелись две кровати на паучьих ножках, да шкаф, в котором можно было свободно спрятаться вшестером. При открывании нижней дверцы его го шкафа, верхняя соскакивала с петель и норовила ударить по башке. Позже Марина спасла
от смерти Макса Немцова, который, зайдя к нам в гости, первым делом зачем-то полез в шкаф. Максима успели оттащить за мгновение до того, как створка с грохотом обрушилась вниз. Наша входная дверь могла находиться только в двух состояниях: открытой нараспашку либо закрытой на ключ. И для того, чтобы сбегать наверх заправиться горючим или выскочить сделать наоборот, приходилось друг друга запирать, вследствие чего потом случались всякие недоразумения.
Не успели мы расположиться, как в дверь ворвались Макс и Лёха со словами: «Ну, где тут наш лимонник?». Получив свою забродившую ягоду и заварку, они поцыкали зубом по поводу нашего жилища и собрались восвояси. Я спросила: ”Мы это… к вам придём в гости, ладно?». Они помялись, процедили нечто невразумительное и резко исчезли.
Наше замешательство через полчаса прервала Танюшка Арефьева /представительница Рос Муз Газеты/, она вбежала, светясь энтузиазмом, и защебетала: «Ну что, пойдёмте к НИМ?!». Я сбегала в импровизированный бар, глотнула горючего, и мы направились в особняк, занимаемый великими нашими коллегами.
После десятиминутного стучания и танькиных воплей «Эй, открывайте, девушки мёрзнут!» вышел Воронин с постным лицом, впустил нас в предбанник и пропал в дальней комнате. Мы потопталась в прихожей и, не дождавшись приглашения; вошли в гостиную. По сравнению с нашел камерой для душевнобольных людей это были хоромы: мягкая мебель, ковры, камин, посуда… Обитатели дома сосредоточенно смотрели видик, обмениваясь ценными замечаниями. Я вообще-то не люблю нерусские кипы, но таких никогда раньше не видела. К тому же Коля Ежов перед каждым новым рассказывал сюжет и поэтому было очень интересно смотреть их с комментариями.
Через полчаса, когда моё волнение почти улеглось и я совсем было освоилась, в доме появился Колбашев. Постоял, переминаясь с ноги на ногу, и вдруг сообщал Арефьевой: «Таня, тебя там Врэш зовёт». Ну, зовёт, так зовёт, что ж — она ушла. Мы не придали этому значения и продолжали любоваться очередным «Кью», пока Колбашев не обратился лично ко мне: «Вы не могли бы выйти?» и, словно оправдываясь: «Нам тут надо…план обсудить». Во мне взыграло сопротивление. Я решила «Вот ещё! Мы уйдём, но только когда сами захотим». Но оглянувшись в поисках защиты, и встретив молчаливое согласие Бурлаки, Макса и прочих, промолчала. И мы покинули терем.
Вернувшись в свой холодный сортир, мы выяснили, что никакой Врзш Танюшку не звал, и, оскорблённые таким обращением, принялись за алкоголь.
Сейчас, по прошествии времени, я точно знаю, что именно этот случай послужил причиной тому, что всё моё дальнейшее пребывание на турбазе свелось к непрерывному накачиванию перцовкой и паталогической заботе об облезлой местной кошке. Просто в момент полнейшей растерянности ища поддержки у людей, которым всегда доверяла, я наткнулась на такую стену, которая Пинк Флойдам и не снилась. А что делают Рыбы в таких случаях? Правильно.
Порядком насидевшись за напитками, мы отправились спать. А по дороге я и подцепила это паршивое сипло мяукающее животное которое блевало желчью, потому что «Пётр Третий” /больше некому/ чем-то его напоили. Засыпала я с мыслью, что чем лучше узнаёшь людей, тем сильнее любишь животных. Это верно.
* * *
Утром проснулась, растолкала под одеялом кошку, выпила, накрасилась,.. Высунувшись в коридор и увидев во входном проёме человеческую фигуру, я принялась крачать что-то про завтрак. Силуэт обрел резкие очертания, повернулось ко мне лицом, и я с восторгом опознала в нём Шишкова, который, оказалось, только что приехал сюда в числе прочих опоздавших. С радостным визгом мы с Мариной затащили его к себе в комнату и наперебой принялись что-то рассказывать.
Но у Скорпиона-Шишкова вместо «здрасте» на хвосте висела капелька яда, поэтому
я подумала: ты, Миша, конечно, хороший человек, но пусть с тобой лучше Ваня общается. Шишков удалился, ошалело оглядываясь по сторонам, как будто решал одновременно несколько глобальных проблем.
После завтрака мы поднялась в зал, набрали себе всяких газет, которые во множестве лежали по всем столам. Вернулись в комнату, подумали о вчерашнем и о предстоящем, и незаметно подошло время собственно семинара.
И с этого момента я перестала запоминать не только последовательность событий, но даже очерёдность следования времён суток. Так, весь двухдневным семинар я помню как один нескончаемым вечер, во время которого безумно хочется спать. Всевозможные тусовки в общение с себе подобными слились в непроглядную ночь, в которой, напротив, меня одолевал небывалый эмоциональный подъём и буйство фантазий. Утро помню только одно — в день отъезда. Весёленькое такое утречко..
На семинаре был полный зал народу. Один выступал — все слушали. Бурлака председательствовал. Москва, Якутск, Красноярск и Свердловск строчили в тетрадках протоколы. Шишков, развалившись в первом ряду, снисходительно наблюдал. Мы курили /а чё?/. Я время от времени бегала вниз, чтобы смотать пленку, хлебнуть огненной воды и осознать что происходит. Осознавала я следующее: вот, понаехали тут… Все как один — директора и начальники студий, телепрограмм, киномастерских, фирм, радиопередач и издательств. А я-то куда? Чего тут ещё?
Говорил каждый много и умно. Везде, оказалось, кипят роки, но уже на таком уровне, где заниматься мне не светят.
Марина провожала меня, как в космос: «Ты только не ори. Соберись и скажи всё. Не бойся, не теряйся,.. Не забудь это и то. А, главное, не крича, не ори, понятно?»
И вот я встала и сказала «речь”, Чебурашка со своим «строили мы строили» на моём Фоне померк бы. При виде такого количества глядящих людей, у меня не к месту включилась сам’яма — такое состояние, когда человек бессознательно отожествляет себя с окружающими, с их мыслями и чувствами. А так как группа была довольно большая, то у меня начисто вырубило из головы всё, что там ещё оставалось, и я в панике ожидала: чего сейчас скажу? Это был понос слов при запоре мыслей! Если бы только вспомнить… Забыв главное предостережение Марины, я сразу появилась кричать. Через каждые два слова я заливалась таким нервическим смехом, что аж слюни на стол летели. Мы потеряли «Штучку», попререкались, из-за возраста /я забыла, сколько нам лет/ наконец, поняв, что пор прекратить этот позор, я сообщила зачем-то, что живу, в комнате №2, с облегчением и горящими ушами уселась на место.
После меня сделали перерыв.
Второй день «семинара» у меня выпал полностью, осталось только Маринино замечание: нехорошо спать на пресс-конференции. Подумать только! Я спала… Надеюсь, хоть не храпела. И что? Пожалуй, хватит марать бумагу. Я сейчас вот что думаю: то, что там в Барнауле произошло — это не плохо и не хорошо, а только как Мтпесню поёт: Если это то место, куда я пёл, значит просто я шёл не туда.
Всё не так уж плохо, учитывая, что мою персону никто не осуждает больше, чем я сама. В таком случае всё прекрасно. А для того, чтобы почуствовать со стороны окружающих истинную заботу и сочувствие, надо было всего-навсего провалиться в бассейн. О чём это я? Да так, ни о чём…
А по приезде дож мне приснился такой сон: будто бы супруги Бурлаки сидели у меня в гостях и стали запись группы «Туманный Стон». А собравшись уходить, долго стояли в прихожей и покатывалась со смеху, на разные лады повторяя:
«Этот стон у нас песней зовётся!» Посмеются, и опять? «Этот «Стон» у вас песней зовётся?» А я мрачно продолжаю поэму: «То Бурлаки идут бечевой»… К чему?
ЛИНА