Tag Archives: АВТОМАТИЧЕСКИЕ УДОВЛЕТВОРИТЕЛИ

Анархия — мать порядка

Андрей "Свин" Панов
Андрей «Свин» Панов

Прошлой осенью в клубе «Аэрация» (как я понимаю, это что-то экологическое, типа «овоздушивания») состоялся концерт, посвященный 100-летию со дня рождения Нестора Ивановича Махно. По-моему, никто так точно и не знал, какие же группы будут выступать, но я, по крайней мере, шел в надежде услышать «Автоудовлетворитель» и «Народное Ополчение». «Народного Ополчения» в результате не было, но жизнь била ключом, и Свинья стоял на сцене и пел, так что юбилей Нестора Ивановича прошел «по полной программе». Первой выступала московская группа «Гуляй-попе». Не могу сказать, что я как-то отреагировал на их выступление, но молодой, розовощекий парниша, который там пел, вызвал у меня некоторое умиление своей непосредственностью, хотя при этом он по молодости, естественно, слегка метал понты и, по-моему, несколько перегрузил свои песни матерными словами. Это, правда, меня порадовало, потому что тут я подумал: наконец-то Свинья спокойно выступит, и никто не будет дергать его за вымя.

Вторым номером вышла группа «Анч» (или «АНЧ»). Солист «Анча», дородный, волосатый малый, прочитал нам небольшую лекцию в духе доктора Кашпировского, а потом начался сам «сеанс». Надо отдать должное группе: выступали они довольно-таки прилично (не в прямом смысле этого слова, а в переносном), но тут уже количество «отметанных» понтов переросло в новое качество. В какой-то момент солист «Анча» вдруг почему-то проревел: «Аппарат, б… говно!» (Хотя аппарат на сей раз был, не удивление, хороший.) Аппаратчика, который сидел за пультом, это, естественно, обидело, он включил свой микрофон и сказал: «Во-первых, аппарат не говно» (это прозвучало примерно как «пирог мой не сырой»), «а во-вторых, почему б…? Пока я не услышу извинений, концерт продолжаться не будет. Так повтори, какой аппарат? Не слышу?» Наверное, я не очень точно цитирую его речь, но смысл был именно такой.

После этого поведение солиста «Анча» стало напоминать поведение быка, которому долбанули поленом промеж глаз. Он замычал, заревел, замотал башкой — тут не сцену выбежала устроительница концерта Наталья Комарова, почувствовавшая, что сейчас что-то произойдет,— он схватил ее и выкинул со сцены прямо в зал (слава богу, Наталья — дама спортивная, и, как я понимаю, приземлилось она без особых увечий). Потом этот деятель «поддел рогами» стойку с усилителями — и усилители посыпались на пол. Почему при этом нигде ничего не замкнуло, мне совершенно непонятно. Неверное, аппарат действительно был очень хороший. Естественно, через несколько секунд все аппаратчики оказались на сцене. Как Наташа после этого умудрилось уговорить ребят не разбирать аппарат, мне тоже совершенно не ясно. Но минут через 20 концерт действительно продолжился. Прежде чем рассказывать о том, что было дальше, мне все-таки хочется высказаться по поводу тех достаточно характерных в настоящее время вещей, которые происходили на этом концерте.

Что такое анархия? Я, конечно, не специалист в этом вопросе, но мне все-таки кажется, что принцип «бей, круши все, что тебе не нравится» не является главным принципом анархии, да и вообще не имеет к ней никакого отношения.

Просто у нас слово «анархия», как и множество других слов, изменило свое значение и почему-то стало синонимом бардака и безобразия. Я думаю, что и князь Кропоткин, и сам Нестор Иванович Махно не порадовались бы, увидев, во что превратили их любимое детище. Как я понимаю, основным принципом анархии является свобода. Свобода человека самому определять свою жизнь, свобода от любого вида давления и прежде всего от государства и т. д. Но если человек, борясь за свою свободу, активно мешает жить другим людям (например, ломает чужие усилители или позволяет себе скинуть человека со сцены), то это не анархист, а просто… не хочется говорить слово «сволочь», потому что обычно все это идет не от подлости, а от глупости.

Если человек не ценит чужую свободу, то он либо рано, или поздно достаточно легко отдаст и свою, либо устроит свое собственное маленькое (или большое) царство террора, а вовсе не анархию. Конечно, я могу ошибаться. Но в данном случае мы праздновали 100-летие со дня рождения Махно, а ведь в тех районах, которые контролировала т. н. «банда Махно», действительно какое-то время существовала совершенно натуральная Советская власть (а не «Советская Власть») в нормальном смысла этого слова, с выборными Советами и т. д. И разбоя там было куда как меньше, чем в тех районах, которые контролировали другие «банды» (тут я некоторое время колебался, ставить кавычки или нет, но все-таки решил поставить).

Раньше мне казалось, что лозунг «Анархия — мать порядка» — это какой-то очень глупый лозунг, а потом я понял, что на самом-то деле порядок действительно возможен только в том случае, когда люди умеют ценить свою и чужую свободу. Из советских людей анархический дух практически начисто выбит, поэтому, когда с нас сняли «строгий ошейник», из многих  попер вовсе не анархический дух, а обычное дерьмо. Те мальчики, которые ломают аппаратуру на концертах «Гражданской обороны» и почти натурально рвут на чести Егора Летова, считают себя анархистами, а на самом деле они просто самоутверждаются за чужой счет.

Все это естественно. Когда человеку непонятно, как жить (то есть это никому не понятно, а в нашей стране это совсем непонятно), он испытывает достаточно сильную потребность в самоутверждении, с годами эта потребность, по-моему, слава богу, ослабевает, но я готов посочувствовать тем, что не может с ней бороться, это очень неприятная потребность, и она очень мешает жить.

Но устраивать какие-то акты вандализма, празднуя 100-летие со дня рождения Нестора Ивановича Махно — это, по сути, примерно то же самое, что выдвигать Анну Ахматову на Ленинскую премию. Кстати, «The Who», «Damned» и многие другие группы тоже громили аппаратуру не своих концертах, и наши анархисты иногда любят на это ссылаться. Но не надо забывать, что наши-то громят чужую аппаратуру, а те громили свою. Тауншенд говорил: «Когда я разбил свой пятый или шестой «Риккенбаккер», это было буквально разорением». Люди таким образом демонстрировали свою систему ценностей. И наши соответственно тоже демонстрируют свою систему ценностей, только совершенно другую.

На самом деле, возникновение такого достаточно заметного (хотя, к счастью, и немногочисленного) слоя «буйного» молодняка привело к тому, что концерты достаточно «левых» групп стало совершенно невозможно проводить. Те, у кого много денег, естественно, не занимаются такими делами, а те, кто занимался этим раньше, просто не имеют возможности платить за разбитый аппарат и прочие дела. Да и вообще организация таких мероприятий просто теряет смысл: зачем собственными руками устраивать потенциальный погром? Так что, если так и дальше пойдет, то смотрите, ребята, «Утреннюю почту» — может быть, тем вам покажут «Машину времени», «Кино» или «Наутилус Помпилиус».

Как я уже говорил, минут через 20 концерт все-таки продолжился. Выступила какая-то группа «Болек и К», которая исполняла в основном рок-н-роллы. Играли они довольно хорошо, но «без огня», так что их выступление для мена было как-бы плавным переходом от безобразия к празднику души. Соответственно, после эпизода с «Алчем» в зале появилась милиция во главе с майором. То есть в клубе милиция присутствовала с самого начала, но в зале ее не было. Вид людей в мундирах, конечно, внес в наши души некоторую тревогу, но молодняк около сцены по-прежнему, невзирая ни на что, хлобыстал сухое прямо из горла и вообще вел себя нагло и вызывающе, а милиция, наоборот, проявляла спокойствие и терпимость.

Не знаю уж, куда и зачем я побежал, но момент появления на сцене Свиньи я почему-то пропустил. И вдруг я почувствовал, что что-то изменилось. Голоса Свиньи я еще не слышал, но понял: праздник души уже начался. До того я никогда не видел его живьем на сцене, но я слушал его отвратительно записанные концерты 83-го года и всегда считал его одним из лучших советских (да и не только советских) авторов. После этого до меня только доходили какие-то слухи о его концертах в Ленинграде. Кто-то ругал его и говорил, что Свинья и большая сцена — вещи несовместимые. Не знаю уж, что там происходило между шестилетней давности концертом в Люберцах и концертом 28 октября 1989 года, но в этот вечер я видел и слышал великую группу. Хвалить намного сложнее, чем ругать, поэтому ничего, кроме своего восторга, выражающегося какими-то нечленораздельными и сомнительного свойстве мыслями типа «Свинья — орел!», я выразить не могу.

В общем, Свинья стоял на сцене и пел, а я дрожал мелкой дрожью, хватался за голову и проявлял прочие признаки легкого помешательства. И так продолжалось двадцать с чем-то минут, пока концерт не был прерван.

Хороший аппарат тоже имеет свои недостатки — те матерные слова, которые употребил Свинья в первой песне, дошли и до милицейских ушей и, естественно, поставили майора в неловкое положение. На наше счастье, майор оказался человеком спокойным, поэтому его действия не носили решительного характера. Я думаю, что про себя он не особо-то и возмутился всей этой ситуацией. По крайней мере, разгон мероприятия он проводил чрезвычайно тактично. Началось с того, что он поднялся на сцену, и между ним и Свиньей состоялся совершенно замечательный диалог. Последняя фраза Свиньи в этом диалоге звучала так: «Это была только первая вещь с матом, в честь дня рождения Махно. Все, больше не будет». Майор сошел со сцены, а Свинья действительно выполнил свое обещание, и даже «чей-то сраный депутат» в песне, посвященной приезду Рейгана в Ленинград, оказался, всего лишь «старым депутатом», что в данном случае не сыграло никакой существенной роли.

Во время этой замечательной беседы группа продолжала играть (то есть даже не продолжала, а начала, потому что майор дождался перерыва и вступил в действие, по-моему, между второй и третьей песнями). Причем смотрелось это почти как запланированное шоу: и группа играла очень хорошо, и персонажи не ударили лицом в грязь.

Тем не менее после шестой песни концерт все-таки был прерван, хотя все тот же майор разрешил Вите Клемешеву из «Веселых картинок» спеть для народа несколько песен.

Витя как раз кончил петь, народ повалил к выходу, и тут я понял, что в фойе что-то происходит. А в фойе народ стоял, задравши головы вверх, и слушал Свинью, который сидел на балконе, схватившись руками за прутья балконной ограды, и пел «Комиссара», вот этой замечательной песней и закончился концерт, посвященный 100-летию Нестора Ивановича Махно.

Не этом концерте отец советского анархического рока и майор милиции продемонстрировали ту самую культуру общения представителя властей с — не знаю уж, как это назвать — противоположной стороной, которой нам так не хватает (в смысле не хватает культуры, а не противоположной стороны).

Несколько лет назад один мой знакомый попал на разгон демонстрации в ГДР, и его очень удивило, что разгоняющие и разгоняемые как бы играют между собой по определенным правилам, не внося в это дело того эмоционального накала, который вносят в такие вещи у нас. То есть там были и удары дубинкой, и автобусы с задержанными и т. д., но у нас все это кончилось бы бойней, а тем это был обычный жизненный эпизод (кстати, разгон демонстрации в Тбилиси происходил точно по такой же схеме, которая применялась в ГДР, а результат вы знаете).

Рок-н-ролльные концерты — это тоже честь нашей жизни, поэтому практически все эпизоды общения с милицией не концертах, которые приходят мне на память, носят все тот же советский психопатологический характер. То есть мы были не просто противниками. а врагами, которые хотят друг друга унизить, изничтожить и т. д., а это не приносит пользу ни
одним, ни другим, а только загоняет всю ситуацию в тупик.

Поэтому я очень порадовался, когда увидел нечто иное. Представляю, какие понты начал бы метать перед милиционером этот боров из «Анча». А может быть он, наоборот, приберег бы все это для более подходящего случая. Это тоже было бы вполне естественно. И последнее, что запомнилось мне на этом концерте, хотя вроде бы не имело к нему никакого отношения. В перерыве в клуб вошло несколько десятков солдат в бушлатах. При виде этого зрелища я как-то опешил, но солдаты спокойно прошли в подвал и больше не появлялись.

Это мне напомнило другой эпизод. За день до этого, в ночь с 26-го не 27-е, подходя к Ленинградскому проспекту, я услышал какой-то непонятный гул. Оказалось, что по проспекту натурально идут танки (вероятно, это была репетиция парада). Дошел я до тех людей, к которым шел, вхожу в комнату и говорю: «Ребята, а по Ленинградскому проспекту танки идут…» — и у всех рожи вытянулись. Вроде бы ерунда, а все-таки какая-то заноза а душе остается.

Д. МОРОЗОВ

ПРОСМОТР

Счастливый человек Андрей «Свин» Панов

Андрей "Свин" Панов
Андрей «Свин» Панов

Как-то один из наших рок-журналистов в разговоре сказал такую фразу: «Удивительный человек Андрей — пьет, как никто другой, а выглядит на все сто». И действительно, Андрей Панов — одна из самых загадочных фигур в русском роке. Все его коллеги по цеху рок-н-ролла давно стали звездами первой величины, записали и выпустили по паре десятков альбомов, собирают на свои выступления стадионы, а Андрей, вроде, как был, так и остался ни с чем. Хотя во всех справочниках по рок-музыке его иначе как «отцом русского панк-рока» и не называют. Редкие выступления его и группы «Автоматические Удовлетворители» оказываются почти незамеченными для широкой публики и прессы. И тем не менее, такого удивительно яркого представления каждой песни, такого настоящего рок-н-рольного драйва сегодня, как мне кажется, ни у кого уже не осталось. По большому счету, Андрей может выйти совершенно один на любую сцену — и это будет рок-н-ролл.

Встретились мы у него дома, в небольшой квартире на проспекте Гагарина. Меня ждали: стол был заставлен всяческими разнообразными салатами и… к салатам ничего не прилагалось. Я прошу у читателей прощения за все эти подробности, но мне очень хотелось бы развеять миф о том, что Андрей «Свинья» Панов — редкостный циник, мерзавец, алкоголик и т.д. и т.п. На самом деле, все далеко не так: в жизни Андрей, насколько я его знаю, очень обходительный и добрый человек, и пьет он совсем не как лошадь (лошади, насколько я помню из школьного курса зоологии, пьют значительно больше). Безусловно, идя на встречу с «отцом русского панк-рока», я по дороге зашел в магазин. Ну скажите, кто ж ходит а гости с пустыми руками? Итак, мы сидим на кухне, «Столичная» разлита по стаканам и на плите уже закипает старенький чайник.

ИБ: Андрей, во всех интервью ты всегда говоришь, что ты не панк, и то, что вы делаете на сцене с группой — обыкновенная эстрада. Тогда как, скажи, ты оказался в Москве среди гостей панк-фестиваля?

АП: Во-первых, я там еще не оказался — фестиваль будет еще через неделю (к моменту, когда верстался этот номер, московский панк-фестиваль уже два дня, как закончился, но, к сожалению, наш корреспондент из Москвы еще не вернулся, поэтому материалы об этом событии читайте в следующем номере газеты). А так все очень просто: мне по-
звонили, пригласили, и я согласился. И поеду я туда как представитель Питера, типа знай наших. Пусть они там в Москве посмотрят, как должны выглядеть нормальные благопристойные панки.

ИБ: Так ты все-таки панк? Я имею в виду как музыкант.

АП: С теоретической точки зрения?

ИБ: С практической.

АП: С теоретической точки зрения русский панк и панк как таковой вообще не имеют ничего общего. Панк-рок не имеет стилевых рамок, он может принимать любую форму. Главное — сама подача и отношение к тому, что ты делаешь. Я могу придумывать, что придумывается, или играть в любом стиле, в каком мне захочется. Если какой-нибудь металлист, или тот же Кинчев, споют, скажем, романс, так все обалдеют. А я могу это сделать совершенно легко, и никто при этом не удивится. Вот в этом и заключается отличие панк-рокера от всех остальных: он может делать что угодно, и все, что он делает, будет восприниматься совершенно нормально. Это с теоретической точки зрения. А если говорить практически, то панк — это применение грубой физической силы в музыке, т.е. если музыканту не хватает силенок дернуть за струну, и для этого вызывается второй человек поздоровее. Так что теоретически я панк, а практически — нет.

Андрей "Свин" Панов
Андрей «Свин» Панов

ИБ: Эка сказал… Но ведь начиналось у тебя все в семидесятые именно с панк-рока? Ну там «Sex Pistols».

АП: Начинал я играть действительно с панк-рока. Панк-рок и заставил меня в конечном итоге взяться за гитару. Но никакого «Sex Pistols» тогда еще и в помине не было, так что, можно сказать, Вишез с Роттоном мне годятся в младшие племянники. А если серьезно, «Пистолеты», конечно, уже были, про них все читали, все от них торчали заочно, но никто не слышал. Достать записи «Sex Pistols» было не то что практически — теоретически невозможно. Редкие пластинки, которые чудом попадали в СССР, тут же оседали у коллекционеров, либо стоили они настолько дорого, что на их покупку не хватило бы никаких денег. А начиналось все с таких групп, как «Strangles», «Damned», короче, с групп более тонкой подачи. Да тот же Игти Поп сразу меня зацепил. Вот, услышав этих людей, я и взялся за гитару. А поскольку я совершенно не акустик, сразу же взял электрогитару. В этом плане мне жутко повезло: у меня было все — гитары, комбики, причем все сразу. В аппаратуре по тем временам я рубил лихо, так что я мог копировать, варьировать, придумывать все что угодно.

ИБ: А музыканты, которые с тобой работали? За то, как поступил твой бас-гитарист на последнем концерте в Рок-клубе, по-моему, как минимум, просто выгоняют из группы. (Во время выступления группы «Автоматические Удовлетворители» бас-гитарист вдруг выключил гитару, упаковал ее в чехол и, ни слова не говоря, вышел.)

АП: Ну обиделся парень… С кем не бывает. А с другой стороны, нечего ему было оскорблять Чекана (Андрей Чернов — гитарист, а в студии еще и бас-гитарист, барабанщик и звукорежиссер группы -прим. ИБ) перед концертом. Вообще же, нам редко удается сыграть нормально: то я не в состоянии выступать и группа за меня играет, то еще что-нибудь. Вот как на том же концерте в Рок-клубе, например. Дело в том, что я самого начала не считал себя музыкантом, как не считали себя музыкантами и все, игравшие в группе. Поэтому у нас совершенно другие отношения между собой. Другая атмосфера. И чувства приличия-неприличия здесь абсолютно ни при чем. Не стал играть -ладно, и без тебя сыграем. Все нормально. Или вообще не будем играть. А это нормально, когда порядка десяти концертов люди за мной приезжали (это был «Оркестр АУ») только ради того, чтобы меня на выступлении засветить — а я тогда был просто болен — и сыграть? Даже два раза группа играла и пела без меня. Так чем я лучше человека, которого оскорбили на сцене, после чего он взял и ушел? Это уже в порядке вещей, это своего рода tradition. А если говорить честно, мне в жизни повезло: я всегда занимаюсь любимым делом. И не важно, что это: то пи я пью, то пи играю музыку, то ли оттягиваюсь по-другому. В любом случае, мне это нравится. Вот разве что из этой теории выпадают школьные годы. Совершенно случайно в разговоре с Александрой Захаровой узнал, что в этом вопросе наши позиции совпадают на сто процентов. И для меня, и для нее школа — это такое насилие над личностью… Так что сейчас для меня любимый праздник -это 1 сентября. Вот я смотрю в окно на этих наряженных детишек, а про себя злорадствую: помучайтесь, помучайтесь, а для меня это уже позади. А так — я полностью счастливый человек.

Андрея Панова с «Автоматическими Удовлетворителями» зрители смогут увидеть на фестивале «Рок 97», который будет проходить с 6 по 8 июня в ДС «Юбилейный». Кстати, первое фестивальное выступление «АУ было в 1987 г. на 5-м фестивале Ленинградского Рок-клуба. Пресса тогда так писала об этом концерте: «Ну и наконец — долгожданный скандал! Какой же рок-фестиваль без скандала? Скандал был исполнен группой «Автоматические Удовлетворители» во главе с Андреем Пановым, известным больше по прозвищу Свин. Псевдоним был оправдан на сто процентов. «АУ» — это панк-группа, впервые выпущенная на столь представительную сцену и, по всей вероятности, исчерпавшая этим свой фестивальный лимит на несколько лет вперед». Слава Богу, прогнозам А. Житинского не суждено было сбыться: сегодня «АУ» — почетные гости многих рок-фестивалей, а песни Панова, как показало время, живут, и не только в его исполнении. Их можно встретить в записи «Объекта Насмешек», Чижа и других мэтров нашего рока.

обложка диска "Пейте с нами!"
обложка диска «Пейте с нами!»

Кстати, не так давно в свет вышел компакт-диск «АУ» «Пейте с нами!», в который вошли записи ныне покойной Олеси Троянской, сделанные в 1992 г. в Москве на фестивале «Индюки Златоглавые». Я не ставлю целью здесь рецензировать этот альбом или давать ему какую-то оценку, но послушайте эти удивительные и несколько странноватые песни, и вы все поймете сами. А лучше приходите на концерты,ведь»живое»исполнение — оно всегда живое.

С Андреем Пановым разговаривал Иван Бодхидхарма

ПРОСМОТР

Почему мы отказалась от своего голоса?

Странно все-таки у нас складываются взаимоотношения с роком: от запретов, от всеобщего «нельзя?» мы перешли ко вселенскому «можно». Молодые прекрасно это почувствовали — и, что называется, понеслась душа в рай.

На Пятом фестивале Ленинградского рок-клуба можно было все: можно было повесить плакат «Болты вперед» (группа НОЛЬ) и вместо буквы «о» в названии этой группы повесить доску от унитаза. Можно было петь такие «тексты», которые обнаруживали у авторов, мягко говоря, патологические нелады с самой сутью русского языка, не поэтического, а самого что ни на есть обычного. Можно было выйти в любом концертном, костюме — от загримированного монстра (Константин Кинчев, группа АЛИСА) до бесстыдной наготы верхней половины тела (солист группы МЛАДШИЕ БРАТЬЯ), можно было выйти во фраке, в кроссовках, кедах, пижамах, канотье — то есть практически, в чем угодно. Тут надо сделать одну оговорку — «костюм» артиста никакого отношения к исполняемому репертуару не имел, то есть, каждый одевался так, как ему захотелось, и все тут.

Можно было играть на чем угодно — на гитарах (электро- и акустических), на рояле и синтезаторе, на барабанах и всех видах ударных, на скрипке, контрабасе, баяне, флейте. Можно было выступать при любом свете, в любом оформлении, с любым реквизитом. Можно было использовать любой видеоряд — от периодически взрывающихся (правда, бесшумно) взрывпакетов (группа ФРОНТ) до целой команды АРТЕЛЬ, которая сопровождала выступления МЛАДШИХ БРАТЬЕВ.

Во имя чего же это «все можно»? Во имя самовыражения молодежи. Да не просто самовыражения, а самовыражения в искусстве. Вот тут-то и появляется коварный вопрос: если рок считать разновидностью музыкально-сценического искусства, то он должен существовать по законам этого вида искусства. Нет, не надо меня ловить на слове, понимаю, что эти самые законы находятся в непрестанном развитии, что одни отмирают, другие нарождаются… Однако есть же, пусть не сформулированные, но реально существующие законы музыкальносценического воплощения мысли. (Написал «не сформулированные», имея в виду основную массу рок-самодеятельности — молодых, которые и музыкальному-то искусству если и обучены, то самую малость.) А если это так, то надо будет признать, что очень многое из происходившего в первых числах июня на сцене Ленинградского Дворца молодежи никакого отношения к искусству не имело.

Стоп, вероятно, я слишком строго сужу. Скажем мягче — имело отношение к искусству как первые шаги младенца к обычной ходьбе взрослого и здорового человека. Но маленького человека ходить по земле учат. И довольно долго. Тут мы подошли к самому главному, что меня лично не устроило на этом фестивале.

Пожалуй, нагляднее всего это проявилось в самом конце выступления группы МЛАДШИЕ БРАТЬЯ, когда солист разбил приготовленный заранее огнетушитель и направил струю прямо в зал, затем перенес «огонь» на повалившихся в кучу в центре сцены членов группы АРТЕЛЬ. В это время ведущий спокойно (по микрофону, естественно) говорил следующее: «Спасибо. Группа МЛАДШИЕ БРАТЬЯ закончила выступление… Аппаратуру пожалей… Спасибо за отличное шоу…»

Однако солист не унимался. Оставив истощившийся огнетушитель, он подбегал к микрофону и просто орал дурным голосом гласные звуки «а», «ы», «у», и кое-кто из зала отзывался. Словом, пришлось дать занавес и объявить перерыв, дабы привести сцену в порядок.

Так вот, меня не устроила позиция организаторов, В течение всего фестиваля ни разу ведущий не выразил своего отношения (а может, членов оргкомитета? жюри?) к происходящему. Он практически поощрял все. Говоря о группе АУ!, отметил, что они первыми начали играть панк-рок (это что — достоинство?). А «Свинья» — прошу прощенья за то, что пришлось имя собственное (так звали руководителя группы) взять в кавычки, — показал(а), что такое панк-рок, всем присутствующим…

Можно ли было показывать группу АУ!? Вероятно, можно. Но, думается, самое главное не в том, что происходит на сцене, а как происходящее оценивает зритель. (Напомню, в зале более тысячи мест и билеты продавались в кассах Дворца молодежи.) И не только зритель, а, так сказать, самая компетентная часть зала — жюри. Почему-то думается, что всем — да, да, всем, кто побывал на этих концертах, — очень хотелось бы знать мнение музыкантов, профессионалов этого жанра, людей опытных, знающих.

Вместо этого зрителям была предложена игра в «стену демократии» — пустые листы бумаги, на которых каждый мог написать свое мнение.

Казалось бы, вот оно, недостающее звено — общественная оценка происходящего. Но я не случайно написал «игра в «стену демократии»», потому что это было, в лучшем случае, зеркало мнений. Записи порой были прямо противоположные, что, впрочем, закономерно. Ну, а чье мнение считать авторитетным? То, которое сходится с твоим?

Баянист Федор Чистяков (группа НОЛЬ) спел песню «Школа жизни», в которой был такой припев:

Школа жизни — это школа капитанов,
там я научился водку пить из стаканов.
Школа жизни — это школа мужчин,
там я научился обламывать женщин.

Это — дословно, припев повторялся трижды, и я его запомнил на всю жизнь. Еще они спели песню про то, как едут в поезде и слышат по радио радостную весть — доктор Хайдер начал есть, а наш проводник спит и чай нам не несет, а доктор Хайдер начал есть за всех нас…

Мне как музыканту было любопытно наблюдать, как баянист Федор Чистяков в своем выступлении начал с усредненного рока, а пришел к рок-частушке (стилистика инструмента взяла свое, что вполне закономерно, ибо есть же рок-опера), а потом и вовсе к блатной песенке «под гармошку» (в «Школе жизни»), а это уже дело вкуса!

Ну, и какова же реакция, оценка взрослых? Да никакая. Пусть поет. Пусть самовыражается. «Стена демократии» вела себя куда принципиальнее: «Высоцкий может спать спокойно, пока жив Федор Чистяков»… Или: «Оригинально, так как люди не имеют понятия ни о вкусе, ни о современной музыке вообще». Или «Спасибо, хоть чуточку свежего ветра в болоте».

Ну, а если есть в зрительном зале люди, которые могут поставить рядом творчество Высоцкого и вирши Чистякова, то тем острее необходимы какие-то точки над «i».

Понимаю, что отсутствие позиции — это тоже позиция, но не принимаю ее. Все дни Пятого фестиваля Ленинградского рок-клуба меня не покидало чувство неловкости за нас, взрослых. Ну право, чего уж так заигрывать с этими рок-мальчиками! И почему это мы отказались от своего голоса, своего взгляда на мир — устыдились, застеснялись, боимся задавить? Ну, а как же происходит настоящее обучение и познание мира, как не в сопоставлении мнений и опыта, знаний, точек зрения? Или теперь точку зрения на рок можно иметь только тем, кому за двадцать? А еще лучше тем, кому до двадцати, правда!?

Я хочу быть верно понятым. Мы, действительно, часто и много лезли в души к молодым самодеятельным авторам: классический пример — требование «сначала дайте текст, потом будете петь со сцены!» Пусть поют. Но мы-то, мы должны формировать у слушателей и через них у артистов верную общественную оценку. Надо же объяснять, что есть что. Во всех жанрах искусств таковое водится: в музеях есть экскурсоводы, в театральном деле — критики. Вряд ли поможет девятнадцатилетнему Феде Чистякову опубликованный ленинградской газетой «Смена» обзорный материал об этом рок-фестивале, в котором его творчество вызывает у авторов обзора «ассоциации с юмором в стиле Зощенко».

Конечно, здравый смысл большинства зрителей и сам преодолеет все преграды, в этом нет сомнения. Но этот путь должен быть по возможности короче и прямее. А в присутствии здравого смысла убеждала все та же «стена демократии» — как великолепно начертал неизвестный поэт свое мнение после выступления группы МЛАДШИЕ БРАТЬЯ:

«На фиг мне родня такая, лучше буду сиротой!»

Однако, родственников-то не выбирают. Правда, отказаться от них можно. Спросите, куда, собственно, клонит автор — опять воспитывать? Отвечу честно — конечно! Более того, в этом вечная функция старших. И уклоняться от нее нечестно. То, что запрет — не метод воспитания, мы уже усвоили хорошо, однако, вседозволенность — не лучше.

Всем ходом этого рок-фестиваля, тональностью объявлений и комментариев ведущего взрослые как бы заглаживали вину — какую? — перед рок-мальчиками. Вот, дескать, раньше мы вас «запрещали», а теперь вам все можно. Но это ложная позиция. Никогда на сцене нельзя будет нарушить безнаказанно существующие этические, а, стало быть, и эстетические нормы. И то, что эти нормы в буржуазном и социалистическом обществе не совпадают, тоже должно быть ясно всем, кто занимается искусством, кто выходит на сцену.

Почему-то думается, объясни эту простейшую истину Андрею Панову, он не превратился бы из нормального советского парня в «Свинью». Тут имеет место недоразумение, то есть нечто еще не дошедшее до разума данного человека, это его личное горе, беда, если хотите. Но когда он выходит на сцену, то являет собой уже «Течение», «Стиль», «Направление в роке»…

Полноте! Какой стиль, какое течение, какое направление?! Обычные для молодого человека путанки грешного с праведным, увы, вынесенные на всеобщее обозрение. Вот взять бы так и сказать ему и всем остальным, кто был на концерте. Ан, нет. Мы теперь полны глубокомыслия по поводу каждого рок-проявления, во всем склонны искать тайный, глубинный смысл. И на всякий случай скажем голосом ведущего об очередной группе, выходящей на сцену, что она «была создана в 1984 году и в ее творчестве смешались все стили и в этом ее оригинальность» (о группе МЛАДШИЕ БРАТЬЯ). И только те люди, которые многие годы всерьез занимаются искусством, знают четко, на собственном опыте, что для оригинальности смешать все стили явно недостаточно. Но именно эти люди почему-то на фестивале молчали — то ли никто слова не давал, то ли сами говорить не хотели…

Виктор Малов.
режиссер Краснодарской филармонии,
ведущий музыкального молодежного клуба.

Теоретически мне нечего возразить автору письма. Запрет — не метод воспитания? Да. Однако и вседозволешюсть — не лучше. Несомненно. И, значит, надо воспитывать и ни в коем случае не подлаживаться под бытующие вкусы, не отказываться от своего голоса.

Но на практике проблема, мне кажется, выглядит несколько иначе. Не столько мы, взрослые, отказались от своего голоса, сколько нас перестали слышать. Такова плата за нашу многолетнюю Глухоту, менторство и ложь. На вчерашнее непонимание нам отвечают сегодняшним непониманием. Мы изменились, мы прозрели, а реакция продолжается.

Был я на предшествующем фестивалю выступлении АКВАРИУМА и НАУТИЛУСА. В зале были Родион Щедрин, Геннадий Гладков, Давид Тухманов и другие известные композиторы. После вечера попытались устроить разговор. Надо сказать, говорили о роке в основном комплиментарно. И все равно действо это вылилось в базарную ругань. Вчерашние обиды оказались сильнее, в доброте усматривался злой умысел, желание приручить, подчинить.

Вероятно, надо терпеливо учиться разговаривать друг с другой и друг друга понимать, придумывать какие-то формы сотрудничества, воспитывать доверие. Но для этого мы должны быть равноправны. Хвалебные ли, ругательные ли статьи о роке нынче публикуют в изобилии, а вот голоса огромной армии увлекающихся роком звучат очень редко, разве что праздничные беседы с теми, кто уже вырвался на звездную орбиту. Неудобно хвалить журнал с его же страниц, но «Аврора», как мне кажется, делает в этом отношении больше других. Сегодняшняя беспроблемная пропаганда рока не лучше вчерашнего замалчивания и окриков. Необходим регулярный, свободный и серьезный обмен мнениями. Необходимо, чтобы обе стороны слышали друг друга.

Публикуемое сегодня письмо еще один пробный камень. Наверняка оно попадет в руки людям заинтересованным. Посмотрим, что они ответят.