Необходимо мужество, чтобы признаться себе в существовании невыполнимых задач, непереступаемых барьеров. Не нужно даже пытаться их преодолеть.
Культура рождается от чего-то очень определенного, конкретного и полностью не является на другом языке, на другой почве.
Невозможно перевести произведение такого масштаба и такой славы, выросшее в католических странах, написанное на английском языке, сделанное под влиянием рок-культуры, мощнейших традиций мюзик-холла и бродвейского мюзикла.
Невозможно уравнять с Бродвеем московский драматический театр, не имеющий никакого отношения к мюзиклам, модернтанцу и эстрадному вокалу. Невозможно поставить «Jesus Christ» в стране отсутствующей религиозной культуры. Невозможно рок-оперу в стране с не очень мощной рок-культурой ,к тому же оторванной от практики отечественного театра и не имеющего на него влияния.
Нарушено органическое развитие театра, культуры. Или, как говорится в известных народных стихах «с дуба падают листья ясеня».
В очередной раз падают, замечу, не в первый. А теперь — подробнее о спектакле. Хотя писать, о явно нелепом и нахальном предприятии трудно.
В районе метро «Маяковкая» царил небывалый ажиотаж. В буфетах Театра им. Моссовета продавали иностранные газированные напитки двух сортов. Стоимость посуды не взималась. Имелись в наличии бутерброды с красной соленой рыбой и копченой колбасой — по госцене, что уже было неслыханной сенсацией и лихим»шоу На сцене распинали Христа. Публика, доведенная всеш эти м почти до экстаза, в слезах кричала: «Браво, Иуда! Иуда, браво, браво!»
На сцену вышел счастливый режиссер-постановщик «музыкального спектакля по мотивам» рок-оперы Иисус Христос— Суперзвезда» народный артист РСФСР П. О. Хомский. Э. Л. Уэббер и Т. Райс не появились. Видимо, рыдали в директорской ложе, оглушенные успехом.
Поцеловав актеров, исполнявших роли Иисуса (В. Анохин) и Иуды (В. Яременко), режиссер-постановщик поде к рампе и поклонился. Он крепко держал актеров за и кланялся. Между Христом и Иудой. На сцене Театра Моссовета. Государственного, академического, ордена Ленин и Красного Знамени.
Мизансцена эта совпала с некоторыми другими эпохальными событиями русского театра и советской культуры в целом. Могучая театральная весна, перестройка в театре и прочее кипение приказывали долго жить, так же, как тихо скончавшийся «Современник-II», вроде бы самый упакованный и гарантированный от бед.
Борцы с идеологическим диктатом партаппарата, засилисм чинов из Министерства культуры, освободившись от ига, стали «клепать» кассу. Поставили по старинным московским подмосткам лотки и стали кооперативно приторговывать. То задницу залежалую выбросят, то Христа толканут по шесть рублей «тикет», то лидеров гримами намажут, то Набоковым стращают, на казнь ведут.
Кроме бешеного желания торговать, продавать и продаваться — ни одной серьезной театральной идеи не было выдвинуто после 1985 года.
В последнее время «критические реалисты», режиссеры- шестидесятники стали черпать вдохновение в религиозной тематике, церковной символике (например, в «Современнике» «Мелкий бес» и «Мурлин Мурло», «Поминальная молитва» в «Ленкоме», в «Ермоловском» — «Прощай, Иуда»), повинуясь тем же законам, что и те, кто предоставляет время на ТВ отцам православной церкви и усаживает их в наиболее престижные президиумы.
«Между Христом и Иудой». Новизна умещается в рамках ретроградства, шаг вперед умещается в два шага назад. Религиозность подаваемая как некая мода, как попс и кич, никого не удивляет и не шокирует. Ларьки полны сусальными иконками и распятиями , так же, как и бывшими опальными символами – «металлическими» майками и хиппистскими браслетами с табличкой группы крови. Режиссеры вчера 1и позавчера говорившие «истину царям», сдававшие злым комиссиям свои правдивые спектакли годами, сегодня без сдач и проблем. Без зазрения совести ставят на сцене живые картины из жизни Христа, ничтоже сумняшеся все того же партийного билета, их собственного закаленного в боях за правду в искусстве. Засаленного от постоянного и горделивого в прошлом «вытаскивания из широких штанин».
Кланяйтесь, кланяйтесь между Христом и Иудой!
Легенда о Христе во множестве инсценировок и адаптаций служит опорой блистательным актерским работам. Порою Церковь платит актеру, исполняющему заглавную роль, огромные суммы, только бы они не снимался в дальнейшем. Боязнь разменять образ тут уместна. А. Калягин, знаменитый Кот Леопольд ,он же В.И.Ленин из мхатовского спектакля, он же победитель «бразильских обезьян», он же обаятельнейший фашист – «Варианта «Омега» — слегка шибает в нос от подобных смен амплуа. Но то— Калягин, актер великолепный – со вкусом, умом и чувством меры. В. Анохин, привлеченный из Гнесинского училища, ни голосом не сражает наповал, ни артистизмом не блещет. Этакий волосатый увалень из вокально-инструментального ансамбля 70-х годов, вроде «Голубых гитар» или «Поющих сердец». Христос. Очаровательная И. Климова, имеющая «приличный» для драаматической актрисы голос, отличается особым обанием. Она как нельзя кстати подходит В. Анохину. Получатся на редкость советский дуэт, сошедший со страниц «Песни-91». Уж никак И. Климова не «блудница иерусалимская». Таких ли мы видали блудниц в свое время в ресторане «Националя»?! Мария Магдалина И. Климовой выглядит пастушкой из крепостной пасторали графа Шереметева. А уж когда начинает лихо приплясывать вместе с Симоном Зилотом и Иудой в потрясающе банальной хореографии Филиппе Мендеса-Раблеса (Мексика) энд Феликс Иванов (Совьет Раша), то и вовсе кажется участницей ансамбля «Ритмы планеты». Эти движения меня не соблазняют, простите. Я не верю в профессиональные качества этой блудницы.
В. Яременко, исполнитель роли Иуды, по-моему, лучший и наиболее яркий в этом спектакле. Богатый и одаренный. Хотя, спешу признаться, играть ему тут в общем-го нечего. Не дано материала для собственно актерской игры. Не выяснена причина конфликта между героями.
Перед моим изумленным взором возникла некая «омузыка- ленная» версия «Рабыни Изауры». Хорошенькая, белокурая девочка, скажем, одна из сестер Базыкиных, очень грустит по Диме Маликову, одетому в длинную белую простыню. Грустновато и самому Христу-Анохину. Это видно невооруженным глазом. Волосы свисают на лицо проповедующего молодого человека, микрофон «Зинхайзер» то свистит, то вообще не работает, текста не разобрать, но ясно — грустит. Кудрявый и молодой Иуда очень обижен на Христа. Предает учителя в горячности, впопыхах, потом страшно кается и мучает себя философскими концепциями, от мучения все время на фальцете и на коленях. В изложении Театра Моссовета история Христа очевидна и понятна всем. Даже тем, кто читать не умеет.
Сам спектакль как бы рассказан массовкой-хором (артисты театра-студии «Луна»). Молодые люди одеты в металли- чески-попсовые наряды с налетом уже отошедшей уличной моды. Кое-какие элементы их одежд как бы намекают на нечто военно-фашистское, иногда хиппистское. Каиафа, Савл и Анна — первосвященники — появляются вместе с массовкой, вооруженные резиновыми дубинками и шлемами спецвойск МВД с плексигласовыми «забралами». То ли намек на нашу с вами действительность, то ли — КПЗ для «ночных мотоциклистов»?
Роль хора основана на оговорке, де у нас тут вариант, выросший из видеофильма, и, мол, каждый нынешний бусиновский (даже зеленоградский) металлист завтра может пройти по воде аки но суху и изгнать торгующих из Храма как-то это сверхнаивно и свсрхоптимистично. Если перенести сюжет в современность, то эти самые мотоциклисты должны изгнать «торгующих» из Верховного Совета, Центрального телевидения и т. п. Мы это уже видели в Октябре 17 года. Не надо к этому призывать наших мотоциклистов, даже столь нечетко, как в решении моссоветовцев.
Кажется, что мы в музыкальном «Макдональдсе» с советской обслугой, «визитками» от Гавриила Попова и чаем «Бодрость» Агропрома.
Постановка вопросов и их разрешение, стиль исполнения, решение декораций и костюмов — все занижено. Стилистика спектакля упрощает содержащиеся в нем проблемы и коллизии. делает их дешевыми. Если историю Христа разыгрывать между мотоциклистами из Зеленограда, ну пусть даже из Бусинова, то пропадет стиль, масштаб персонажей и конфликта, исчезнет аромат произведения.
Автор перевода с английского и сценической редакции спектакля Ярослав Кеслер оставил в своем тексте некоторые фразы, позволяющие понять, что же должно происходить на сцене. Христос, оказывается, догадывается о предначертанной судьбе. Он знает, что должен скоро умереть, что это неизбежно и есть «воля пославшего его».
Предательство Иуды не выглядит предательством какого- нибудь сельского старосты военной норы. Миф, то есть обыденное понимание, изменен, переистолкован. Предать тут— значит «передать», отдать в другие руки, утратить обладание чем-либо. Иуда — по тексту — получил некие знаки свыше о том, что необходимо отдать Иисуса в руки первосвященников. Иуда обращается к Высшей Воле: «Дай мне знак, верно ли я понял» — твою идею, твой приказ о необходимости лишиться, утратить учителя. Отдать его в другие, совсем другие руки. Тридцать сребреников в Театре им. Моссовета Иуда получает в красивой белой сумочке с кожаным ремешком. Такого рода мужские сумочки были очень популярны некоторое время назад, в нашей стране и носили название «пидераски». Изящная де таль тем не менее не работает на мысль, заложенную в тексте. Новаторство и нетривиальность некоторой части текста по отношению к нашему как бы общественно-религиозному мнению пропадает благодаря режиссуре. (Режиссер— засл. арт. РСФСР С. Проханов, постановщик —нар. арт. РСФСР П. Хомский).
Зритель, пришедший на рок-оперу, сегодняшний советский обыватель и мещанин, лишен возможности понять смысл американского бестселлера. Для обывателя Иуда — плохой, а Христос— хороший. Все.
Собственно учение Христа, его заповеди изложены переводчиком довольно банальными фразами из лексикона поэтов-песенников Гребенникова и Добронравова. Главный грех переводчика — в привнесении словесных клише типа СЛУГА НАРОДА в сюжет иного масштаба и иной духовности. Фразеологизмами эпохи зрелого социализма эту историю не расскажешь, происходит опошление без понимания.
Цитирую.
КАИАФА. Решать проблему надо радикальнее.
САВЛ. Но как остановишь любимца народа?
КАИАФА. Нам нравится их лидер.
ИИСУС. Костер почти погас, близок судный час. Я лишь добра хотел, жаль, что не сумел.
КАИАФА. Все мы слуги народа, славься наша свобода, в рамках которой послушен народ.
ИУДА. Он лучше всех нас был, а я его убил.
ТЕАТРАЛЬНАЯ ЯМА
ИУДА. Его раздавят и сомнут, как жалкий мандарин.
ИИСУС. Боже, мне надо знать, что ты тогда взамен мне сможешь дать. Дай мне слово, что не зря я смерть свою приму… и т. д.
При «советизации» текста главный герой оказывается глуповатым диссидентом, борющимся с «застойными явлениями».
Тогда не нужно называть спектакль именем Христа. Назвали бы «Вовка Буковский— наш клевый чувак» или «Все за Вованом Высоцким в пивную — он песню новую споет».
Кроме словесной перевод грешит еще и идейной советизацией. Бог, что называется, не фраер, и Христос не будет требовать гарантий для согласования своего восхождения на Голгофу.
«Что ты тогда взамен сможешь мне дать?» — из диалога двух кооператоров средней руки. Если речь идет о знании трагической судьбы — такой лексики быть не может.
Иуда не «убивал» Христа. Повинуясь Высшей Воле, он передал Иисуса из «рук» учеников в другие руки. «Указал» на него. Сознательно совершая поступок, а не от страха или из- за денег. Во всех мотивировках спектакля разлита психология обывателя, запуганного КГБ и милицией. А пьеса — из другой жизни, о другой морали. И вообще — театр не жизнь. «Там» перевоплощаться надо. Чтобы понять логику борьбы. Чтобы понять логику выполнения Высшей Воли. Явление Божества кому-либо — это не вызов на допрос в отделение внутренних дел. И не надо объяснять одно через другое ни актерам, ни зрителям. Разжевывать на близкой зрителю «тематике».
Может быть, в оригинале рок-опера Уэббера и Райса является вершиной синтеза: Я. Гиллана и породившей его культуры, американского мюзикла и молодежного бунта конца 60-х годов, прорыва к ощущению свободы и силы. Вспыхнула новая звезда, запылали слова и аккорды.
Вариант Театра им. Моссовета 1990 года имеет лишь одну опору. Исполнение группой «СВ» музыки давало основание для очень определенного истолкования. Аскетизм и скупость красок — с одной стороны, и потрясающая энергия — с другой,— вот основные параметры. Если бы постановочная группа, актеры вслушивались в то, как сегодня играет эта группа эту музыку, мог выйти шоковый по силе спектакль. Правда, тогда следовало бы найти вокалиста вроде Чеслава Немена. На худой конец — уговорили бы едкого ленинградца Юру Ильченко.
Американская и английская фонограммы чисты и богаты, но несколько воздушны, полупрозрачны. Это более опера, чем рок-опера. У «СВ» получилась фонограмма корриды, ритуального харакири. Особенно возле знаменитых в свое время «Blood Money».
В лирических фрагментах клавиши и гитара создают очень чистое балладное звучание, некое эпическое, очень консерва- торско-чистое, как бы более симфоническое, чем весь филадельфийский симфонический оркестр разом. Гитара звучит так же величественно, как арфа печально знаменитой Ольги Эрдели. Недаром приходит на память виртуозная проза Вени Ерофеева. Есть нечто «петушинское» в этой записи, ребята. Есть! Аккомпанемент дает больше ощущения давности и мифичности происходящего, чем актеры, поющие под него. Очень и очень мужское прочтение дали В. Голутвин (гитара- соло), Е. Казанцев (гитара-бас), Ю. Китаев (ударные пер- кашн), С. Нефедов (клавиши и киборды), А. Чиненков (труба, флюгель-горн, флюгер, флейта-позвоночник и водопроводные трубы).
В театре же сделали не мужской, а мальчиковый спектакль. Все размыто до уровня восприятия мечтательных юнишей и девиц, сомневающихся и тихо млеющих в нерешительности. Вообще, в театре туговато с -мужчинам и-героями.
Что-то утеряно актерами, молодыми мужчинами. Утеряно не на сцене, утеряно в жизни. Не умеют ставить вопрос ребром и решать его. Не умеют брать ответственность на себя, не хотят, стоя, выслушивать свой приговор.
Зачем нам «Иисус Христос — Суперзвезда»? Неужели для галочки? Чтобы быть не хуже Никарагуа и Гваделупы? Чтобы иметь «Макдональдс», «Пиццерию», «Клуб гомосексуалистов», объединенный профком путан Южно-Американского сектора, свой советский «Фиат» и свою рок-оперу?
Зачем в стране, где больше всего любят В. Пикуля, кричать о прелестях прозы А. Платонова и издавать его около- миллионными тиражами? Все, кого интересовала проза
А. Платонова, давно изучили ее но книжкам «Посева» и «Ардис». Все, кто помнит «Психодром», кто за руку здоровался с чсловском-легендой по кличке Солнышко, знают наизусть «Иисуса Христа», как и многое другое. Им не нужно даже подходить к магнитофону, чтобы услышать его. Для них спектакль уже состоялся. Он может идти незримо в любую минуту любого дня. Для кого же все эти стены, увитые чем-то полихлорвиниловым, работы заслуженного художника РСФСР Б. Бланка? Не иначе, как для обывателя, желающего узреть, как они там «танцевали» и по поводу чего «загнивали» 20 лет назад.
Матвей ВАН