«Идея послать в реггей-клуб свой альбом, в котором лишь 2-3 песенки можно условно, с большой натяжкой, отнести к reggae в его «русской ипостаси», может показаться несколько странной», — так очень скромно и самокритично начал свое письмо Я-ха, отправляя в редакцию SELA свой альбом под названием «Белый Снег».
И действительно, прослушав (с большим интересом и удовольствием!) касссету, среди песен альбома я нашел только три стилистически близких к реггей вещи. Их гитарный бой был явно заимствован у карибских музыкантов, да и манера исполнения этих трех песен на общем фоне альбома была какой-то особенной — менее надрывной и трагической.
«Интересно, — подумалось мне, — что заставило Я-ху серьезные и совсем не растаманские русские темы изложить в столь необычной для слушателя форме? Что роднит этого питерского рок-барда с ямайскими растафари?»
Ответ на этот вопрос надо, вероятно, искать в том, что все свои песни Я-ха исполняет от первого лица, у него нет абстрактных лирических героев: «Я стреляю из ружья / По таким же как и я… / Я по жизни на коленях / А теперь кто-то ждет / Что я встану в рост / И закрою дот / Барабан мне на шею / В руки флаг / Я конечно трус / Да никак не дурак» («Заупокой»).
Ярко выраженное чувство человеческого достоинства принимает в песнях Я-хи форму жесткого индивидуализма: «Вы такие, да я-то сякой / Вы живые, я — пластмасса / Что я здесь делаю неясно / Ведь я с вами совсем никакой… / Что-то как-то мне нехорошо / Что само по себе и не ново / Да не так-то уж мне и хреново / Что само по себе хорошо» («По-другому»).
Я-ха видит личность не только в себе, но и в любом другом человеке, готовом присоединить свое «Я» к его — яхиному, но не для того, чтобы получилось «мы». Просто у растаманов это выражается проще — I & I.
Но есть в peггей-песнях Я-хи нечто такое, что почти стопроцентно вырывает их из русла растаманской песенной тематики. Это некий врожденный нонконформизм, вечная нервозность рефлектирующего питерского интеллектуала в мире сытых обывателей и, как следствие, ощущение тревоги и неуверенности в завтрашнем дне: «Я поссорился со всеми, с кем / Было ссориться нельзя / Эти белые метели / Середина января. / Ох, дожить бы, для потехи / До конца календаря» («Ногами-Вперед-Reggae»).
Реггей в исполнении Я-хи, как и весь его «Белый Свет», пронизан холодом и пессимизмом. Будь я непримиримым борцом за чистоту стиля, мне бы, конечно, и в голову не пришло заниматься анализом мрачных «реггеюшников» российских андеграундных музыкантов. Реггей-пессимизм Я -хи и вечное растаманское ощущение счастья — что может быть более несовместимым! Но для Я-хи реггей — это возможность выразить себя полнее — на контрасте российской печали и карибской безоблачной радости. А для тех, кто искренне любит этот стиль, любые, даже самые экстремальные его проявления остаются сферой всегда вознаграждающего творческого поиска.
Иван Земцов
