КОГДА я готовилась к интервью с лидером «Калинова Моста» Дмитрием Ревякиным, редактор поучал: «Главное — следи за реакцией. Он человек не особо разговорчивый, очень большое значение имеет, как он прореагирует на тот или иной вопрос». Но Дмитрий нарушил все планы: «А давайте сделаем интервью по Интернету!» «Почему?» — искренне удивилась я. Он ответил, что его слова часто перевирают. И ответы на вопросы хочет написать сам. О’кей. Только жаль, что про реакцию я так и не смогу рассказать, — остается верить словам.

— B ОДНОМ из интервью вы сказали, что осознаете, что песен будет писаться все меньше, по мере того как вы становитесь старше. Не потому ли на альбоме «Руда» большая часть песен написана в 84-88 гг.?

— В юности все окружающее шокирует, каждый день дарит новые открытия, реагировать приходится оперативно (если есть талант), система ценностей только складывается. С возрастом ответственнее относишься к слову, к мелодиям. Альбом «Руда» записывался по просьбе музыкантом КМ. Сейчас готовится новый альбом. Кризис жанра не подразумевается.

— Слова из песни «Красные собаки»: «Все торчим в клоаке. Всех туда загнали красные собаки» — что вы имели в виду, кроме того что «мы все в клоаке»?

— «Красные собаки» — литературная обработка прозрений нашего менеджера 31 декабря 1987 года в Ленинграде в автобусе, следующем по маршруту Невский — Охта.

— Уж не в погоне ли за популярностью у массового слушателя группа записывает и поет в последнее время песни с более простыми текстами, без старославянизмов?

— Никогда не планировал писать сложно или просто. Песни либо пишутся, либо нет.

— «В пекле место твое, последний дикарь» — это о Кинчеве, но написано в 1987 году. Музыка Кинчева и он сам очень изменились, уместно ли теперь называть его последним дикарем?

— Песня посвящена Кинчеву (не отдельная строчка) и не является его характеристикой. Песня отражает общие настроения в нашем кругу в конце 80-х.

— Знаете ли вы, чем занимаются сейчас игравшие у вас музыканты из «золотого состава» КМ?

— В нынешнем составе отношения творческие, ровные, мужские (не психопатические) и этим сильно отличаются. Чем занимаются Виктор и Василий — не знаю, Андрей занимается лесным делом, Олег Татаренко после рождения дочери все время проводит в семье.

— Ваш сын не собирается продолжать дело отца? Чем он будет заниматься, где учиться?

— Собирается. Все остальное — тайна.

— В Национал-большевистской партии Лимонова вы числились два дня. Зачем вступали-то?

— А кто ее знает.

— Концерт — это мощная отдача энергии. Когда человек поет еще и свои песни, он отдает еще больше энергии. Вы это ощущаете?

— Ощущаю иногда.

— А откуда тогда берете столько энергии?

— От здорового сна.

— Что помогает сохранить себя?

— Помогает бдительность.

— Мне почему-то кажется, что ваши сны должны напоминать видео «Родная». Как на самом деле?

— Хорошо, что не видео «Асса». На самом деле мне снятся сны различного содержания: связные и не очень.

— На чей концерт вы бы пошли, потратив на билет даже последние деньги?

— На концерт Освальда Рёнике.

— Из дорогих вам мест: Новосибирск, Забайкалье, Москва, Чита — вы не выбираете одно для постоянного места жительства. Потому что сложно это сделать или вам просто не подходит «оседлый» образ жизни?

— Таковы реалии: в каждом городе у меня по прописке, в каждом государстве — по гражданству, в каждой местности — по огороду.

— Бывает, что происходит так: о чем споешь — то и случится? Не страшно так предугадывать свою судьбу?

— Всяко бывает в жизни. Как замутишь, так и понесет ветерок-то от оврага к буераку. То-то же.

Орфография, порядок слов, точки и запятые Дмитрия сохранены. Чтоб не подумал, что мы пытаемся переврать его слова. А то вообще разочаруется в журналистах и перестанет давать интервью. Даже в письмах. И к кому тогда обратиться с расспросами после выхода очередного, уже обещанного альбома? А ведь там точно будет что-нибудь, что останется непонятным и о чем захочется спросить. Просто и понятно у «Калинова Моста» не получается. И в этом соль.

Дмитрий Ревякин после полугодового затишья без помпы и лишней шумихи вновь вернулся к концертной деятельности. Произошло это в Москве в начале ноября. Но в тот день на сцене одного из столичных ДК зрители не увидели группы КАЛИНОВ МОСТ — залу было объявлено, что перед ними выступят Дмитрий Ревякин и его «соратники». КАЛИНОВ МОСТ как коллектив единомышленников перестал существовать.

— Дима, что за судьба постигла КАЛИНОВ МОСТ?

— Все хорошо вокруг, когда все хорошо в группе. Когда ты ощущаешь, что за тобой стоят люди, ты отвечаешь за них, и они отвечают за тебя. Постепенно репетиции в группе превращаются в определенную духовную практику. А когда каждый за себя, но как бы в группе, тогда ничего не происходит. Тогда группа держится только на экономических рычагах — это, я считаю, недостойно. Во-первых, за название надо отвечать, а во-вторых, свою жизнь нужно подчинять определенным символам.

Постепенно КАЛИНОВ МОСТ превращался в обычный коллектив говнистых «мужиков», которые не отвечают ни за себя, ни за то, что происходит вокруг. Просто так их несло по течению — туда прибило, сюда прибило. Я так понимаю то, что произошло с группой.

Сейчас ситуация такая — полезное одиночество, сочетающееся с чтением литературы, с анализом. Я это расцениваю как ссылку. Мое место — это Сибирь, Забайкалье. Там я чувствую себя лучше. Это связано с тем, что люди в Сибири фундаментальнее в основных жизненных позициях. Они не мечутся, не кричат, что «мы поколение, которое выбирает «Пепси». Те западные веяния, которые пропагандируются по телевидению и в прессе, там, в Сибири, гасятся о броню. Там люди ведь живут не в огромных мегаполисах, где невозможно почувствовать свои корни, идею, которая движет людьми, а в местах, где чувствуется дыхание земли.

В Москве же я наблюдаю хаос в мыслях, в движениях — схватить, обмануть, я не вижу идей, которые движут людьми. И в мире шоу-бизнеса, в среде музыкантов, я вижу полное отчуждение. Кто-то полностью садится на наркотики, кто-то увлечен дешевыми трюками, чтобы привлечь к себе внимание. За этими поступками не видно ни мужественности, ни геройства, ни идеи.

Я сам отчасти поддался этим движениям, а порой и откровенному сатанизму. Слава Богу, что есть возможность уехать в Забайкалье и оценить все свои поступки, мысли. Я приехал в Москву, освежившись, вернулся к своему началу. Прошло десять лет с того момента, когда я начал играть музыку. И я вернулся к истокам, но уже с другим уровнем информации. Теперь буду стараться культивировать в себе и возрождать все те качества, которые двигали мной в 86-88-м годах, когда еще страшный дух накопительства не довлел над музыкантами, с которыми я играл в группе КАЛИНОВ МОСТ. Я почувствовал себя опять тем же Дмитрием Ревякиным, для которого всегда основополагающими принципами в детстве и юности были сила, мужество, дружба. В этом отношении мне сейчас хорошо.

— Бутусов из Свердловска переехал в Питер, Шевчук из Уфы перебрался туда же и т. д. Ты один из немногих до последнего времени оставался верным своему Забайкалью, своему маленькому поселку под Новосибирском. Почему?

— Наверное, потому, что тщеславные моменты, которые двигали мною в 87-89-х годах, плавно сошли на нет. Для того чтобы вставать на уровень системы, как у Шевчука, нужно обладать определенным характером. А в большинстве случаев мне характера не хватало. И, может быть, вот эти мои отступления в Забайкалье и вызваны отсутствием такого характера.

— Забайкалье — это отступление, в Москве — ссылка. Где ты чувствуешь себя нормально?

— Человек должен чувствовать себя везде хорошо с тем стержнем, который он в себе воспитал, выковал. Я глубоко уверен, что к этому приду, и мне уже будет без разницы, где находиться.

— В столице тебе так же легко пишется, как дома?

— С этим как раз все в порядке. Весь альбом «Пояс Ульчи» написан в Москве. Вся «Дарза» тоже. Если говорить о песенном материале, то у меня его хватит на четыре-пять пластинок. Творчество — это та область, которую гнилье не коснулось, это моя ниша, куда я не пускал ни доллар, ни иену, ни марку, ни рубль. Я ее не собираюсь продавать, не хочу, чтобы меня оценивали кредитной карточкой.

Сейчас я занят именно созданием коллектива, чтобы это был не просто набор музыкантов, такие перекати-поле. Важно, чтобы коллективом все-таки двигала идея. Это очень сложно выковать, потому что у всех музыкантов свои судьбы и кто-то так смотрит на мир, кто-то иначе. Но я попробую, по крайней мере, я в себе эти силы чувствую.

— Может быть, не стоит тратить столько сил и времени на создание коллектива единомышленников? Сейчас многие делают проще — набирают аккомпанирующий состав и ездят по городам, «чешут».

— Не хочется сводить все до каких-то дешевых выступлений в клубах, где платят деньги, но сам смысл происходящего теряется, слова, которые ты поешь, замыливаются. Лучше меньше концертов, но качественнее, тогда это будет манифестация, проявление, связанное с обрядовыми посвящениями. Новая программа и будет называться «Обряд».

Я хочу в первую очередь, чтобы во мне говорила моя кровь, моя почва, где я почувствовал себя поэтом. А что такое поэт и поэзия — это область соединения с высшими принципами. Для меня вопрос о бизнесе очень сложный. Я считаю, что глупо играть просто для того, чтобы зарабатывать деньги. Зарабатывание денег — это уже последствия или минимальная составляющая. Этой зимой и весной, когда я остался один в Москве, а остальные музыканты уехали в Новосибирск, мне приходилось очень много играть в клубах. И я не чувствовал себя хорошо в плане моральном. Все выхолащивается, мои песни — это же не набор каких-то известных клише, которые можно петь, чтобы зарабатывать деньги. Для меня это определенный путь, которым я иду. Какие-то откровения, которые получаю свыше. Но я рад, что этот путь прошел и вернулся к себе, совершив круг.

— Когда же наконец появится твой первый сольный альбом «Все Поле В Цветах»?

— Фирма Александра Шульгина «Бекар Рекордз» все отфинансировала. Когда альбом выйдет, я не знаю, наверное, зимой.

— Представители тех фирм, с которыми ты подписывал контракты, не называли тиражи проданных дисков КАЛИНОВА МОСТА?

— Называли. Бывает, даже до двух тысяч не доходит число проданных экземпляров.

— У вас настолько некоммерческая музыка или все-таки это вина компаний, занимающихся выпуском и продажей дисков?

— Музыканту всегда кажется, что фирма проявляет недостаточно усилий для рекламы группы, поэтому я спокойно к этому отношусь — столько продали, ну и ладно. Компакт-диски стоят очень дорого. А у молодежи, которая ходит на концерты КАЛИНОВА МОСТА, с деньгами довольно сложно. Мне кажется, сейчас надо выпускать кассеты, а потом уже диски. Странно, но фирма «SNC», с которой у нас был контракт, не выпустила ни одной кассеты КАЛИНОВА МОСТА. Видимо, им это неинтересно. Я часто сталкивался с тем, что функционеры шоу-бизнеса не понимают, чем занимается группа КАЛИНОВ МОСТ.

Владимир ПОЛУПАНОВ

КАЛИНОВ МОСТ несколько лет назад считался одной из наиболее интересных команд отечественного рока. Говорили об «удивительном сплаве настоящего ритм-энд-блюза с чисто русским фольклорным началом». С тех пор группа выпустила три пластинки, первая — «Выворотень» — была очень хорошо принята, последующие же две — «Узарень» и «Дарза» — обнаружили, на наш взгляд, малое количество новых идей.

Но если вдруг вы, уважаемый читатель, подумали, что перед вами интервью, — не верьте глазам своим, потому что это совсем другой жанр. Приблизительно его можно назвать «допросом коммуниста». То ли мы не те вопросы задавали, то ли Ревякин был не в настроении, а скорее всего — звезды не так на небе стояли. Впрочем, после «усушки и утруски» игра в вопросы-ответы приобрела, кажется, некоторый смысл.

— Вы сейчас какой группой считаетесь: московской, новосибирской?

— Космической.

— Федоров тебя случаем не интересует?

— А кто такой Федоров?

— Почему вас не видно в центре на больших концертах?

— Это не от нас зависит, куда зовут, там играем. Но мы уже, наверно, будем играть в конце мая в Москве. В Лужниках.

— Думаешь набрать стадион?

— Спокойно. Мановением руки.

— Тебя упорно записывают в славянофилы, как ты к этому относишься?

— Не знаю, что такое славянофильство.

— Ты никогда не задумываешься над такой концептуальной вещью, как место рока в культуре?

— Не задумываюсь. Мы занимаемся музыкой, музыкой, близкой к академической, классической, а никаким не роком. Ваше дело, критиков, называть это роком, фолком, славянофильством. Мы занимаемся эпосом для будущей нации. Когда она появится — это неизвестно. Но появится обязательно. И им будет все понятно, и вопросов они не будут задавать, для кого это и зачем.

— Как ты относишься к тому, что газета «День» и прочие патриотические издания выдвигают тебя вместе с Егором Летовым на роль молодежных духовных лидеров русской нации?

— Не знаю, как к этому относиться… Положительно, наверное. Вот я узнал сейчас об этом, и мне приятно.

— Как ты вообще себе представляешь будущее русской нации?

— Это отдельный разговор. В двух словах тяжело рассказать.. Красивые женщины и мужчины рожают здоровых детей, поют им песни. Дети общаются с природой, родители тоже. Это будущее.

— Будет ли там какое-то место для Бога?

— Конечно, будет.

— Для ЭТОГО Бога?

— Для этого — не будет.

— Кинчев однажды заметил, что у тебя есть тяготение к энергии со знаком минус…

— Ну это же Кинчев сказал.

— Ты не находишь у себя достаточно сильных соприкосновений с Моррисоном?

— Это вообще вещи несравнимые. Моррисон вырос в другой стране на голливудских пляжах, дышал другим воздухом, видел других людей. Он знал, что делал, все было просчитано.

— Насколько в том, что ты делаешь, существует сознательный расчет?

— Я вообще не считаю никогда. Кроме того, интуиция и разум определяют одно и то же.

— Не кажется ли тебе, что от пластинки к пластинке ваша музыка становится все умозрительнее, разумнее?

— Нет, не кажется. Мы делаем свое дело, ваше дело догонять, если ноги еще есть, а если нет, стоять и думать: «М-да, холоднее стала музыка».

— Как ты относишься к теории сверхчеловечества?

— Хорошо отношусь.

— Если кто-то встанет на твоем пути в ходе создания твоего нового русского эпоса, что сделаешь?

— Я его повергну.

— Но, может быть, у него есть ноги и та же сила и он уже догнал тебя, но не принял.

— Ну пожалуйста.

— Ты себя любишь?

— Ну а как же? Боготворю.

— Вряд ли многие осмелились бы сказать о себе так…

— Ну это они просто стесняются.

— Кроме Ницше, ты каких философов ценишь? Для тебя есть ориентиры в этой области?

— Да. Отец мой.

— Как он относится к тому, чем ты занимаешься?

— у нас хорошие отношения. Он не знает, чем я занимаюсь.

— КАЛИНОВ МОСТ начинался как способ протеста против чего-нибудь или как что-то иное?

— Ну КАЛИНОВ МОСТ давно уже начался. Просто нам выпала честь нести этот символ, это название, этот образ дальше.

— 1984 год, который называется как начало группы…

— Не знаю, может быть.

— КАЛИНОВ МОСТ, по мифологии, место, где встречаются русский воин и некая нечисть. Ты сознательно выбирал это название?

— Это не я выбирал, это моя жена выбирала.

— Ты ощущаешь себя мостом во время поединка между добром и злом?

— Я ощущаю себя тем самым русским воином.

— И на чьей стороне сейчас перевес?

— На нашей конечно. Всегда был на нашей стороне.

— Тогда почему до сих пор бой не кончен?

— А он никогда не кончится. Мир так устроен, на противостоянии. Я хочу сказать, что терять мужество, предаваться развлечениям и разлагаться очень легко. А сохранять свое достоинство, отдавать себе отчет в том, что ты делаешь, — это довольно сложно. Дело в осознании своих действий и неосознании. Вот между этим и идет противостояние.

— Какие люди тебе ближе?

— Крестьяне. Люди, которые что-то умеют делать.

— КАЛИНОВУ МОСТУ еще долго жить?

— Века.