Прошел год, но сознание никак не может свыкнуться с мыслью, что его больше с нами нет. Он трагически расстался с жизнью в 27 лет — на пороге признания, когда еще мог писать свои удивительные песни-притчи. Некоторые из них займут свое место на пластинке Александра Башлачева, которая скоро увидит свет. Но, увы, цена этого запоздалого признания — жизнь.

Даже сейчас о Башлачеве известно совсем немного. Его юность прошла в Череповце и, как многие молодые люди тех лет, он воспитывался на песнях «Битлз», Джима Моррисона, а позднее — «Аквариума». Закончив Уральский университет, исколесил немало городов и весей, работая журналистом в местных газетах. Позднее, начав писать песни на собственные стихи, он перебирается в Ленинград.

Этот город уже в начале восьмидесятых стал как бы Меккой отечественного рока. Туда, словно притягиваемые неведомыми силами, со всей страны потянулись «горящие огнем» молодые рок-музыканты: из-под Новосибирска — Наумов, из Уфы — Шевчук, из Москвы — Кинчев.

Пусть разбит батюшка царь-колокол.
Мы пришли с черными гитарами.
Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл
Околдовали нас первыми ударами.

Года до 1986-го Башлачев очень много писал — им сочинено более полусотни песен, самобытных и ни на что из ранее слышанного не похожих, этакие думы былины, и ни одна из этих песен при жизни так и на прозвучала ни по радио, ни по телевидению, да и к многотысячным концертным залам путь был закрыт. Поэтому выступать Башлачеву приходилось на квартирах, в студенческих общежитиях Ленинграда и Москвы. По воспоминаниям очевидцев, на такие концерты в 20—30-метровые комнаты собиралось человек по 100 слушателей.

Мы редко поем.
Но когда мы поем, поднимается ветер
И дразнит крылом, я уже на крыльце.
Хоть смерть меня смерь
Да хоть держись меня жизнь —
Я позвал сюда гром!

Музыканты и друзья ласково называли его СашБаш. Он был как бы их совестью: Саше всегда была чужда погоня за славой и почестями, а в его песнях никогда не было модных и однодневных тем. Бард «времени колокольчиков» всю свою Душу вложил в то, чтобы песнями «рассеять черный дым» вокруг:

Отпусти мне грехи!
Если хочешь — стихами грехи замолю,
Объясни: я люблю оттого, что болит.
Или это болит оттого, что люблю?

Когда в стране наступила «оттепель», Башлачев начал выступать и на больших площадках. Открытый взгляд, на груди — три колокольчика. потертые джинсы, несложные гитарные аккорды и… неподдельная боль песен.

Позапрошлой весной Саша дебютировал на рок-фестивале в Ленинграде. Конечно, сказывалось отсутствие опыта выступлений перед большим залом, но он, по словам Кинчева, «любовь из себя ведрами выплескивал». Гребенщиков дал ему свою гитару, зрители — симпатии, а жюри— приз «за надежду». Остается только сожалеть, что видеозапись его выступления так и не вошла в окончательный монтаж фильма «Рок». Также, несмотря на кинопробы, нет Башлачева и в фильме «Барды покидают дворы», хотя звучит там его песня «Имя имен».

Он погиб за несколько дней до одного из своих концертов. Кроме пленок с песнями, любительскими видеозаписями его выступлений и просто фотографиями о его недолгой жизни осталось самое крепкое — человеческая память. И трудно найти о Саше Башлачеве слова, лучше сказанных критиком Артемом Троицким: «После его смерти весь остальной рок кажется надуманным и просто игрушечным».

А. АЛЕКСАНДРОВ.
г. Калинин.

Просмотр

Он жил на грани двух эпох, на грани допустимого в искусстве, на грани возможного в жизни совсем молодого человека. Песни Башлачева — это и судьба его «поколения дворников и сторожей», и смех скомороха, и эхо Есенина, и хор былины. Что означал его добровольный уход из жизни — этот грохот распахнутого окна в никуда?.. Когда читаешь и перечитываешь его стихи, кажется, что в каждой строчке ощущается предчувствие трагического, столь обнажена, ранима и болезненна эта душа, столь тяжкий груз взвалила она на себя — боль, грех, стыд, раскаяние, надежду и любовь поколения. Строчки его стихов, горькие и раздумчивые, веселые и злые, полны именно этой любовью — через край. А когда мир так неустроен, несовершенен и так беспощаден ко всему, что любимо? Наверное, можно и это пережить. Наверное, можно. Он не смог. И в этом не его вина…

 

ВСЕ ОТ ВИНТА!

Рука на плече. Печать на крыле.
В казарме проблем — банный день. Промокла тетрадь.
Я знаю, зачем иду по земле.
Мне будет легко улетать.
Без трех минут — бал восковых фигур.
Без четверти — смерть.
С семи драных шкур — шерсти клок.
Так хочется жить — не меньше, чем спеть.
Свяжи мою нить в узелок.
Холодный апрель. Горячие сны.
И вирусы новых нот в крови.
И каждая цель ближайшей войны
Смеется и ждет любви.
Наш лечащий врач согреет солнечный шприц,
И иглы лучей опять найдут нашу кровь.
Не надо, не плачь. Лежи и смотри,
Как горлом идет любовь.
Лови ее ртом — стаканы тесны!
Торпедный аккорд — до дна.
Рекламный плакат последней весны
Качает квадрат окна.
Эй, дырявый висок! Слепая орда.
Пойми — никогда не поздно снимать броню.
Целуя кусок трофейного льда,
Я молча иду к огню.
Мы выродки крыс. Мы — пасынки птиц.
И каждый на треть — патрон.
Так лежи и смотри, как ядерный принц
Несет свою плеть на трон.
Не плачь, не жалей. Кого нам жалеть?
Ведь ты, как и я — сирота.
Ну, что ты? Смелей! Нам нужно лететь.
А ну от винта! Все от винта!

 

ВЛАЖНЫЙ БЛЕСК НАШИХ ГЛАЗ…

Влажный блеск наших глаз…
Все соседи просто ненавидят нас.
А нам на них наплевать,
У тебя есть я, а у меня — диван-кровать.
Платина платья, штанов свинец
Душат только тех, кто не рискует дышать.
А нам так легко. Мы наконец
Сбросили все то, что могло нам мешать.
Остаемся одни,
Поспешно гасим огни,
И никогда не скучаем.
И пусть сосед извинит
За то, что всю ночь звенит
Ложечка в чашке чая.
Ты говоришь, я так хорош…
Это от того, что ты так хороша со мной.
Посмотри — мой бедный еж
Сбрил свои иголки. Он совсем ручной.
Но если ты почувствуешь случайный укол,
Выдерни занозу, обломай ее края.
Это от того, что мой ледокол
Не привык к воде весеннего ручья.
Ты никогда не спишь.
Я тоже никогда не сплю.
Наверно, я тебя люблю.
Но об этом промолчу,
Я скажу лишь
То, что я тебя хочу.
За окном снег и тишь.
Мы можем заняться любовью на одной из белых крыш.
А если встать в полный рост,
То можно это сделать на одной из звезд.
Наверное, мы зря забываем вкус слез.
Но небо пахнет запахом твоих волос.
И мне никак не удается успокоить ртуть,
Но если ты устала, я спою что-нибудь.
Ты говоришь, что я неплохо пою.
И в общем, это то, что надо.
Так это очень легко.
Я в этих песнях не лгу.
Видимо, не могу.
Мои законы просты —
Мы так легки — мы чисты.
Нам так приятно дышать.
Не нужно спать в эту ночь,
А нужно выбросить прочь
Все, что могло мешать.

 

КАК ВЕТРА ОСЕННИЕ…

Как ветра осенние подметали плаху,
Солнце шло сторонкою, да время стороной.
И хотел я жить, и умирал, да сослепу, со страху,
Потому, что я не знал, что ты со мной.
Как ветра осенние заметали небо,
Плакали, тревожили облака.
Я не знал, как жить, ведь я еще не выпек хлеба,
А на губах еще не сохла капля молока.
Как ветра осенние да подули ближе.
Закружили голову и ну давай кружить.
Ой-ей-ей, да я сумел бы выжить,
Если бы не было такой простой работы — жить.
Как ветра осенние жали, не жалели рожь.
Ведь тебя посеяли, чтоб ты пригодился.
Ведь совсем неважно, отчего помрешь,
Ведь куда важнее, для чего родился.
Как ветра осенние уносят мое семя,
Листья воскресения да с веточки весны.
Я хочу дожить, хочу увидеть время,
Когда мои песни станут не нужны.

 

ПАЛАТА №6

Хотелось в Алма-Ату — приехал в Воркуту
Строгал себе лапту, а записался в хор.
Хотелось «Беломор» — в продаже только «Ту».
Хотелось телескоп, а выдали топор.
Хотелось закурить, но здесь запрещено.
Хотелось закирять, но высохло вино.
Хотелось объяснить. Сломали два ребра.
Пытался возразить, но били мастера.
Хотелось одному — приходится втроем.
Надеялся уснуть — командуют «Подъем!»
Хотелось полететь — приходится ползти.
Старался доползти. Застрял на полпути.
Ворочаюсь в грязи. А если встать, пойти?
За это мне грозит от года до пяти.
Хотелось закричать — приказано молчать.
Попробовал молчать, но могут настучать.
Хотелось озвереть. Кусаться и рычать.
Пытался умереть — успели откачать.
Могли и не успеть. Спасибо главврачу
За то, что ничего теперь хотеть я не хочу.
Психически здоров. Отвык и пить, и есть.
Спасибо. Башлачев. Палата № 6.

В издательстве «Музыка» готовится к изданию первый всесоюзный сборник рок-поэзии. Факт сам по себе примечательный. Ну, а предлагаемая нами вниманию читателей запись беседы с его автором-составителем, Алексеем Дидуровым, будет интересна, полагаем, еще и тем, что речь, в частности, пойдет о творчестве нашего земляка Александра Башлачева.

— Алексей, публикация литературной основы рок-песен и долгожданна, и неожиданна — к песням, в отличие от стихов, не принято относиться серьезно, не привыкли мы в них вчитываться.

— А между тем история нашего рока показывает, что лучшие художники создали признанные образцы рок-поэзии. Я ставлю на магнитофон кассету свердловского «Наутилуса Помпилиуса» и слышу перекличку наших звезд авторского рока — слышу в темах, в приемах, в словаре. Вообще-то появление «Наутилуса» нужно было ожидать, оно было предопределено и прогнозируемо, как предопределено было при наличии мастеров поэтически яркой авторской рок-песни появление отечественной рок-поэзии. Успех «Наутилуса» — это поздравление всех нас с тем, что такая школа наконец создана, и в ней учителя сумели вырастить первого круглого отличника.

Или возьмём Александра Башлачева. Башлачвв умел в рок-поэзии все. Он настоящий художник. Он буквально звукозаписал:

Искры наших искренних песен
К нам летят, как пепел на плесень —
Вы все между ложкой и ложью,
А мы между волком и вошью.

Или трансформировал, преображал идиомы: «На портретах Великих Дождей». Или обычную рифму делал многокаскадной и внутренней:

Пососали лапу — поскрипим лаптями.
К свету — по этапу. К счастью — под плетями,
Веселей, вагоны! Пляс да перезвоны…
Кто услышит стоны краденой иконы?

И всё это — в цель, а цель — политизация поэтики, облучение всех поэтических средств смысловой радиацией, идущей от сегодняшнего мгновения истории страны. Цель Башлачева — заставить, научить, приохотить аудиторию к гражданственности мышления, к гражданственности зрения, к гражданственности бытия. Он политизировал народные поговорки: «Ух, безрыбье в речушке, которую кот наплакал. Сегодня любая лягушка становится раком». Он замешивал на социальности лирическую исповедальность: «Я знаю, что никогда не смогу найти все то, что, наверно, можно легко украсть». Он политизировал даже родной глубинный пейзаж: «Как эскадра в строю, проплывают корабли деревень». Но даже этой ноты встревоженности по поводу жизни малой родины, пронизанной ощущением войны («эскадра я строю»), Башлачеву в пейзаже мало, он возгоняет ее до степени растравленности: «Корчились от боли без огня и хлеба. Вытоптали поле, засевая небо. Хоровод приказов. Петли на осинах. А поверх алмазов — зыбкая трясина». Александр Башлачев и жизнью, и смертью, и песнями доказал приоритет своей цели, как главной цели нашего сегодняшнего рока — воплощение гражданственности.

— Алексей, нечему вы, поэт-песенник, известный как автор вполне «классических» форм стихосложения, судя по вашим песням и кинофильмам (вспомним хотя бы «Розыгрыш»), вдруг стали приверженцем рок-поэзии?

— Сначала разберемся: что есть рок-поэзия? Можно сказать о ее «внешности»: чтобы ее жанрово блюсти, предпочтительно оканчивать строку гласным звуком — чтобы пелась, и обострить звучание текста звукозаписью, и владеть в совершенстве разговорным языком и молодежным сленгом для правды жизни, как говорится. И всё же гораздо важнее сверхплотное содержание, сфокусированное мировыражение и, конечно, сориентированность на добро, на борьбу за него, пусть зачастую и методом «от обратного». Все это меня очень привлекает.

— А теперь поговорим о средствах выражения…

— Самыми популярными средствами оказались видеорепортажность, новеллистичность. И это понятно — они усиливают ощущение объективности и правдивости. Так, например, в хитах того же «Наутилуса Помпилиуса» — «Ален Делон», «Рвать ткань», «Скованные одной цепью». Радует и удивляет богатая палитра поэта этого коллектива Ильи Кормильцева, умеющего доказать себя и в горячей исповеди, и в мощном плакате.

Кстати, если вспомнить, что призыв — это не только слова, но и жест, становится ясно, почему наиболее идеологичные рок-группы ориентированы сегодня исполнительски на шоу и театр. Сценично все — инструментал, вокал, мизансцены, а главное — слово — рассчитано на действенную форму своего существования.

А закончить хочется радостной констатацией факта — возникновением отечественного современного рок-эпоса. Могут возразить: эпос и электрогитары? Что до электрогитар, как традиция исполнения эпоса под музыку насчитывает не одну сотню лёт, просто кифара, лира и гусли не имели ещё электричества. Но что было и осталось — это Слово. И уважительное отношение к нему.

Беседу вела О. БОБОРЫКИНА

Просмотр

…Несколько скромных афиш, расклеенных на городском Дворце культуры, и одной-двух общепитовских забегаловках, вызывали у проходящих мимо только недоумение.

— Рок-сентябрь.., — повторяли они по нескольку раз название группы, словно слюнявили во рту фиговую косточку, потом сплевывали, — хм, зима, снег, а тут какой-то сентябрь, и шли дальше.

…Олега Хакмана, руководителя череповецкой группы «Рок-сентябрь», я застал в местной гостинице, где музыканты в безделье коротали вторые сутки: все концерты срывались из-за полного отсутствия зрителя — городок жил тихо своей масло-колбасной жизнью и на все потуги областной филармонии, стремящейся раз в квартал как-то скрасить их однообразный сытый быт, взирал равнодушно.

Олег несказанно обрадовался мне — хоть одна живая душа нашлась, проявившая к ним интерес в этой дыре, — и любезно согласился ответить на все мои вопросы. А начали мы наш разговор с истории «Рок-сентября».

— Группа образовалась летом 1979 года в городе Череповце при городском Доме культуры. У ее истоков стояли Александр Башлачев — поэт и журналист, автор текстов «Рок-сентября», гитарист Вячеслав Кобрин, барабанщик Евгений Белозеров, я играл на бас-гитаре.

Золотое время группы — 1982 год. С композицией «Диско-робот» она приняла участие в первом всесоюзном телевизионном конкурсе «Золотой камертон» и стала победителем. Правда, не обошлось без казусов: кому-то из членов жюри слово «диско» в нашей песне показалось идеологически вредным, не подлежащем тиражированию с экранов телевизоров, и Саше Башлачеву за одну ночь пришлось написать новый текст. Так появилась композиция «Танцует робот» — новый вариант конкурсной песни. Однако такая кастрация не удовлетворила бдительное жюри, и запись с нашим выступлением все равно вырезали из финальной передачи. Там, на «Золотом камертоне», мы познакомились с тогда еще никому не известным Юрой Шевчуком. Он тоже участвовал в конкурсе. Годом позже вместе с Юрой (его идеи, песни, наша аппаратура) и клавишником «ДДТ» Вл. Сигачевым мы записали у нас в Череповце альбом «Они играют русский рок».

— По тем временам он получился довольно-таки интересным и даже немного пророческим…

— Я бы так не сказал. С музыкальной стороны это был нормальный хард. Здесь, на мой взгляд, нужно говорить просто об образце взаимовыручки. Ведь в Уфе для Юры наступали нелегкие времена, ему не давали нормально работать, травили. И после этого альбома он часто приезжал к нам, записывал под гитару свои сольные альбомы, композиции.

— А как ваша фонограмма попала не «Би-би-си»?

— Один из альбомов «Рок-сентября» в начале восьмидесятых очень хорошо разошелся по стране, а Новгородцеву на русскую службу «Би-би-си» по своим каналам приходили все популярные фонограммы советских команд, наверное, так к нему попали и наши записи, которые в один прекрасный вечер мы и услышали совершенно неожиданно для себя, — в одной программе с «Дип Перпл» и ленинградским «Трубным зовом».

— Ходили слухи, что после этого вас вызывали на ковер ответственные работники из горкома и запретили играть «рок». Потом они били себя я грудь и кричали, что в Череповце, с роком, дескать, все покончено.

— Все было обделано не так откровенно. Мы были победителями «Золотого камертона», а на этот конкурс нас посылал горком ВЛКСМ, и он, понятно, не хотел компроментировать себя. Нашу лавочку просто тихо прикрыли. Ребята разошлись по ресторанным ансамблям. Слава Кобрин решил попытать счастье в эстонской команде «Магнетик Бэнд» (она как раз выступала в нашем городе), пошел на поклон к Гунару Грапсу, и тот взял Славу в группу.

— Год назад у группы вышел первый миньон…

— Кровавый миньон…

— …что можешь сказать о нем?

— Пластинка — результат нашей поездки на ярославский фестиваль в 1987 году. Там был представитель фирмы «Мелодия», который предложил нам такой вариант: вы, мол, где-то записываете несколько фонограмм на свой вкус, мы их прослушиваем и на свой вкус отбираем несколько вещей на пластинку. Как нам было ни обидно, но это был шанс, мы согласились. С пластинки нам не досталось ни копейки, хотя фонограммы мы писали на своей аппаратуре.

Пластинка эта, считаю, прежде всего политического характера, а не музыкального: мы стремились заявить о себе, как о еще существующей группе.

— Говоря о «Рок-сентябре» нельзя не казать о Башлачеве, тем более, что сейчас о нем очень много размышляют, пишут.

— Встретились мы в 1978 году. Я — как музыкант и композитор, Саша — как поэт, а Слава — больше администратор, чем гитарист (благодаря ему у нас по тем временам была нормальная аппаратура, добытая в Москве за бешеные деньги). Начали воплощать свой музыкальный проект. Я писал музыку, Саша придумывал на нее слова. В то время он был далек от социальных тем и поэтому все тексты были или просто бытовыми зарисовками, или о любви.

Когда наступили времена развала группы, Башлачев подался в Ленинград, откуда и начался его самостоятельный творческий путь поэта и рок-барда. Но об этом сейчас так много говорят, целый культ успели слепить вокруг его имени, что еще и мне вплетать свой голос в этот нестройный хор совсем не хочется. Единственно, что я могу еще добавить — Саша был намного проще, чем его попытаются себе представить после смерти, и он бы не понял и не принял всей этой шумихи вокруг себя.

— А кто сейчас пишет стихи для группы?

— Владик Мамченко. Они с Сашей в свое время были в хорошем творческом контакте, дружили, обменивались поэтическими находками.

— Банальный вопрос, но все же: почему группа называется «Рок-сентябрь»?

— Все очень просто. Танцевальный сезон в нашем городском Доме культуры начинался с сентябре, и именно в это время произошло наше первое крещение. Насколько я помню, это произошло 14 сентября 1979 года.

И. ПЫЛАЕВ.

Просмотр

Когда поэт и рок-музыкант Александр Башлачев погиб — о нем заговорили. И чуть не заговорили впустую. То, что вы прочтете — это не рассказ о жизни Башлачева. Это опыт серьезного (и оттого не очень привычного) исследования его творчества. На взгляд «Собеседника», эта публикация уверенно оспаривает утверждение, что у рок-поэзии нет корней в нашем Отечестве.

Пронзительно ярок мир древних руссов, чисты его краски. Вера их поражает могуществом богов, но «одно земное» — ее предмет, ибо эти боги — сама природа. Она одушевленна и эмоциональна, способна ликовать или быть в глубокой скорби: «Ничить трава жалощами, а древо стугою к земли преклонилось»… А человек — «микрокосмос», получивший от земли — тело, от моря — кровь, от солнца — глаза, от ветра — дыхание, от облаков — мысли…

Обладаем ли мы тем особым — историческим — зрением, умением увидеть мир с расстояния народной былины?

Долго шли зноем и морозами
Все снесли и остались вольными
Жрали снег с кашею березовой
И росли вровень с колокольнями.
Если плач — не жалели соли мы,
Если пир — сахарного пряника.
Звонари черными мозолями
Рвали нерв медного динамика…

«Время колокольчиков» Александра Башлачева. Необычное, фантастически глубокое постижение Истории… Отчего ушел из жизни Саша Башлачев? Может быть, от ощущения своей чуждости настоящему? Словно попав во временной водоворот, он так и не смог выбраться из прошлого… Время там завивается в годичные кольца, застывает в бесконечном повторении: сгорает ярким костром лето, проходит осень, оставляя в наследство гнетущий непокой… Саша жил в вечном холоде зимы.

Кто смажет нам раны
И перебинтует нас.
Кто нам наложит швы?
Я знаю — зима в роли моей вдовы…

Он погиб в середине февраля, так и не дождавшись «заболевшей» весны. Нервный и чуткий к «переменам» русский рок сделал «Время колокольчиков» своим символом. Рок был «обезглавлен», потеряв своего лучшего поэта. Башлачев уникален: в его песни хлынула мощная волна древней славянской традиции, вселилось язычество — тот особый настрой на ирреальное, сотканный из мифов, предсказаний, примет…

Сколь беспощадно ни истреблялись на Руси волхвы-кудесники, в славянах сохранилась вера в «неведомые словеса», «чары» и «лечьбы»…

Кто-то заметил, что русский рок весь состоит из заклинаний. И если это так, то духовная суть рока — музыки, вернувшейся к своим магическим, ритуальным истокам — как бы сконденсирована в песнях Башлачева:

Я опять на краю
знаменитых вологданьских лесов.
Как эскадра в строю,
проплывают корабли деревень,
и печные дымы — столбовые мачты без парусов…

Вот оно, «панорамное» зрение. Но горестен этот взгляд. С высоты птичьего полета печальна увиденная внизу картина. Как изменились люди, убога, дика лишенная смысла жизнь:

Лишь печаль-тоска облаками
Над седою лесною страною,
Города цветут синяками
Да деревни сыпью чумною…

С незапамятных времен у древних земля называлась матерью, возводилась в ранг божества. Целебные силы родников и колодцев связывались с благодатностью и неисчерпаемостью ее недр. Мать-сыра земля была настолько чиста и свята, что никогда не враждовала с людьми. Земным поклоном отдавал человек почести одной из мировых стихий.

Но сейчас земля заболела, оскверненная болячками запущенных городов и деревень. А облака над заброшенной землей сотканы из человеческой тоски.

…В особом, исключительном перед другими странами положении находилась лесная и деревянная Русь: по словам русского этнографа С. В. Максимова, она вся, как неугасимый костер, который никогда не потухает совершенно, а порой истребляет все на своем пути. В ужасе и трепете душевном поклонялись наши предки могущественной силе огня и грозному солнцу. Этим огнем горели ритуальные костры и через него прыгали в таинственную купальскую ночь. На этом огне сгорел мятежный протопоп Аввакум. Не отсюда ли неизбывно тревожное состояние русской души? Та страсть, выходящая за границы возможного, которая живет в каждой песне Башлачева? Особенно в этой — «Пляши в огне»: «Но дай восход, и я его подожгу!»

Сквозь внешнюю форму башлачевской фразы просвечивает миф.

…Весело ли, грустно
Да по Руси, по руслу
течет река.
Ой, как течет река в облака,
Да на самом дне
Мечется огонь,
И я там пляшу в огне!

«Русь — русло — река». Массу ассоциаций рождает этот ряд живых и загадочных. Река — и «вода-царица», извечно почитаемая как источник жизни и печальный поток богатырской крови. И неостановимое течение времени, как у Башлачева в «Ржавой воде»: «Время ловит нас в воде губами жадными..»

Жизнь древнерусской литературы, особенно там, где она сплетается с фольклором, всегда напряжена в ожидании. Будущее предопределено, как рок. Кажется, что Башлачев ни на миг не расставался с этим мучительным ощущением неотвратимости. И в песнях он пытался заговорить судьбу…

Ой-е-ей. спроси меня, ясная звезда.
Не скучно ли долбить толоконные лбы?
Я мету сор новых песен из старой избы,
Отбивая поклоны, мне хочется встать на дыбы.

«Спроси, звезда» — этим рефреном пронизана вся песня.

Звезда была хранительницей человеческой жизни. Читаем у известного фольклориста прошлого А. Н. Афанасьева это замечательное предание о звездах. Искра небесного огня загорается при появлении человека на свет. Сказочные Пряхи, Девы Судьбы начинают ткать нить новой жизни, а конец ее прикрепляют к появившейся звезде. Крепка ли будет эта нить? Непрочна готовая порваться жизненная нить, все больше и больше на ней связующих узлов. И им, как рубцам, уже не рассосаться, они будут мучить, как нелегкие воспоминания. Память завязала свой тугой узел…

Ой-е-ей, спроси, звезда,
Да скоро ли сам усну,
Отлив себе шлем из синего льда.
Белым зерном меня кормит зима…

Вся песня словно мерцает синим ледяным светом.

Гнет, несвобода, оцепенение («то ли спим, то ли нет, а и не поймешь нас — ни живы, ни мертвы») были для Башлачева источником невыносимой боли. Наверное, поэтому в каждой своей песне он наедине со смертью.

В «Посошке» — с глазу на глаз.

У всех народов путь в загробный мир считался тяжелым и опасным, он отделялся от мира живых огненными потоками, горами и ущельями, крылся в глубинах земли или в выси неба. Ладьи и колесницы, крепкая обувь и припасы на дорогу необходимы были для нелегкого пути. В этом скорбном путешествии человек сдержан и молчалив…

Эй, налей посошок
да зашей мой мешок:
на строку по стежку,
а на слова по два шва…

Огоньки блеснут у последней заставы, и горячий штык часового поднимет входящему веки.

Отпусти мне грехи,
я не помню молитв.
Но если хочешь,
стихами грехи замолю.
Объясни: я люблю оттого, что болит,
или это болит, оттого что люблю?

Мудрый народный разум остерегался поминать словом беду. Волка-смерть, несчастье можно было и накликать…

А ты меня не щади,
срежь ударом копья,
не гляди-на груди повело полынью,
расцарапав края,
бьется в ране ладья…

«Подошел ближайший родственник, зажег деревяшку и пошел к вытащенному из реки кораблю. Потом пошли люди с кусками дерева и с каждым из них лучина, которой они зажигали сложенные перед кораблем дрова. И принимается огонь за корабль, за мужа, за палатку и за все, что в ней. И превращается корабль в мельчайший пепел. Потом они построили на месте этого корабля нечто, подобное холму, водрузили в середине его большую деревяшку, написали на ней имя этого мужа и царя руссов и удалились» (Ибн Фадлан «О руссах», 922 г.).

Галина Фролова
Горький

ПРОСМОТР

Вечный пост

Засучи мне, Господи, рукава!
Подари мне посох на верный путь
Я пойду смотреть, как твоя вдова
В кулаке скрутила сухую грудь.
В кулаке скрутила сухую грудь.
Уронила кружево до зари.
Подари мне посох на верный путь!
Отнесу ей постные сухари.
Отнесу ей черные сухари.
Раскрошу да брошу до самых звезд.
Гор-гори ясно! Гори…
По Руси, по матушке — Вечный пост.
Хлебом с болью встретят златые дни.
Завернут в три шкуры да все ребром.
Не собрать гостей на твои огни.
Храни нас, Господи!
Храни нас, покуда не грянет Гром!
Завяжи мой влас песней на ветру!
Положи ей властью на имена!
Я пойду смотреть, как твою сестру
Кроют сваты в темную, в три бревна.
Как венчают в сраме, приняв пинком.
Синяком суди, да ряди в ремни.
Но сегодня вечером я тайком
Отнесу ей сердце, летящее с яблони.
Пусть возьмет на зуб, да не в квас, а в кровь.
Коротки причастия на Руси,
Не суди ты нас! На Руси любовь
Испокон сродни всякой ереси,
Испокон сродни черной ереси.
На клинках клялись. Пели до петли.
Да с кем не куролесь, где не колеси.
А живи, как есть — в три погибели.
Как а глухом лесу плачет черный дрозд.
Как присело солнце с пустым ведром
Русую косу правит Вечный пост.
Храни нас, Господи, покуда не грянет Гром!
Как искали искры в сыром бору
Как писали вилами на Роду.
Пусть пребудет всякому по нутру,
Да воздастся каждому по стыду.
Но не слепишь крест, если клином клин.
Если месть — как место на звон мечом.
Сели все вершины не свой аршин.
Если в тем, что есть, видишь, что почем.
Но серпы в ведре да серебро в ведре
Я узрел, не зря. Я — боль яблока.
Господи, смотри! Видишь! На заре
Дочь твоя ведет к роднику быка.
Молнию замолви, благослови!
Кто бы нас не пас Худом ли, Добром,
Вечный пост умойся в моей любви
Небо с общину.
Все небо с общину,
Мы празднуем первый Гром!

Спроси, звезда

Ой-ей-ей, спроси меня, ясная звезда,
Не скучно ли долбить толоконные лбы?
Я мету сор новых песен из старой избы.
Отбивая поклоны, мне хочется встать на дыбы.
Но там — только небо в кольчуге из синего льда.
Он-ей-ей спроси меня, ясная звезда,
Не скучно ли все время вычесывать блох?
Я молюсь, став коленями на горох.
Меня слышит бог и Никола-Лесная вода.
Но сабля ручья спит в ножнах из синего льда.
Каждому времени — свои ордена.
Но дайте же каждому валенку свой фасон!
Я сам знаю тысячу реальных потех!
Но я боюсь сна из тех, что на все времена.
Звезда! Я люблю колокольный звон…
С земли по воде сквозь огонь в небеса звон…
Ой-ей-ей, спроси, звезда, да скоро ли сам усну,
Отлив себе шлем из синего льда?
Белым зерном меня кормила зима
Там, где сойти с ума не сложней, чем порвать струну.
Звезда! Зачем мы вошли сюда?
Мы пришли, чтобы разбить эти латы из синего льда.
Мы пришли, чтобы раскрыть эти ножны из синего льда.
Мы сгорим на экранах из синего льда
Мы украсим шлемы из синего льда.
И мы станем скипетром из синего льда.
Ой-ей-ем, спроси меня, ясная звезда.
Ой-ей-ей, спаси меня, ясная звезда.

ПРОСМОТР

Вряд ли армия наших рокеров узнала бы своих кумиров, сильных и гордых дирижеров многотысячных аудиторий, в этих осунувшихся, бледных людях. Они стояли с утра на февральском морозе во дворе Ленинградского рок-клуба, почти не разговаривали. Да и о чем говорить… Советский рок прощался с Александром Башлачевым.

Удивительно, что человек, сумевший так выразить дух и смысл молодежной музыки в нашей стране, оказался причастен к ней по какой-то непостижимой логике судьбы. Он рос в городе Череповце. Затем поступил на факультет журналистики Уральского университета. Успешно окончил его и вернулся в родные пенаты. Работал в городской газете и очень быстро занял положение одного из ведущих репортеров.

Репортажи А. Башлачева… Они рождались не в тишине редакционных кабинетов, а на фабриках и заводах города, среди рабочих и строителей, в молодежных клубах, а порой и просто на улицах. Но от этого они не становились менее интересными. Напротив, в них было дыхание нашего времени и была поэзия трудовых будней. Его, как и каждого молодого гражданина нашей страны, волновал сегодняшний день с нерешенными проблемами. Об этом Александр говорил в своих репортажах. А еще он писал стихи. Поэт, что называется, от бога, он должен был рано или поздно занять свое место в литературе. Но не захотел. Не захотел принимать правил игры в мире, некогда описанном М. Булгаковым. Он сделал решительный шаг в другой мир, и из обеспеченного журналиста превратился в бродячего музыканта — «из города в город, из дома в дом, по квартирам друзей и знакомых…» — как пел лидер группы «Аквариум» Б. Гребенщиков.

Александр органично вошел в рок-культуру, ни в чем себе не изменяя — с акустической гитарой пел сначала по квартирам и подвалам, а когда стало «можно петь» — на больших концертах и представительных фестивалях. До самого последнего времени так и не нашлось единомышленников, с которыми он мог бы создать группу, представляющую как бы единый организм.

Им написано за короткое время около шестидесяти песен. А некоторые — «Ванюша» и «Егоркина былина» — нельзя назвать просто песнями. Жанр этот пока не имеет названия. Но каждая из больших композиций Башлачева содержит в себе целый мир, свою философию — как эпические поэмы древности. Его творчество несет в себе огромный энергетический заряд искренности, естественности и остроты видения окружающего нас мира.

20 ноября во Дворце спорта Центрального стадиона имени В. И. Ленина состоялся вечер памяти поэта. Весь сбор от концерта, длившегося почти шесть часов, участники и организаторы представления перечислили на счет № 700601 в Химкинском отделении Жилсоцбанка СССР — фонд А. Башлачева (для издания сборника стихов поэта).

А завершался тот вечер песней «Время колокольчиков». Притихший зал слушал А. Башлачева, и у тысяч зрителей невольно сжалось сердце от слов поэта:

Долго шли зноем и морозами.
Все снесли и остались вольными.
Жрали снег с кашею березовой
И росли вровень с колокольнями.
Если плач — не жалели соли мы.
Если пир — сахарного пряника.
Звонари черными мозолями
Рвали нерв медного динамика.
Но с каждым днем времена меняются.
Купола растеряли золото.
Звонари по миру слоняются.
Колокола сбиты и расколоты.
Что ж теперь, ходим круг-да-около
На своем поле, как подпольщики?
Если нам не отлили колокол,
Значит, здесь время колокольчиков.
Зазвенит сердце под рубашкою.
Второпях врассыпную вороны.
Эй, выводи коренных с пристяжкою
И рванем на четыре стороны.
Но сколько лет лошади не кованы.
Ни одно колесо не мазано,
Плетки нет. Седла разворованы.
И давно все узлы развязаны.
А на дожде — все дороги радугой.
Быть беде. Нынче нам до смеха ли?
Но если есть колокольчик под дугой.
Значит, все. Заряжай, поехали!
Загремим, засвистим, защелкаем.
Проберет до костей, до кончиков.
Эй, братва, чуете печенками
Грозный смех русских колокольчиков?
Век жуем матюги с молитвами.
Век живем хоть шары-нам-выколи.
Спим да пьем сутками и литрами.
Не поем. Петь уже отвыкли.
Ждали. Ждем. Все ходили грязные.
Оттого сделались похожие.
А под дождем оказались разные.
Большинство — честные, хорошие.
И пусть разбит батюшка Царь-колокол,
Мы пришли с черными гитарами,
Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл
Околдовали нас первыми ударами.
И в груди — искры электричества.
Шапки в снег. И рваните звонче-ка.
Рок-н-ролл — славное язычество.
Я люблю время колокольчиков.

Просмотр

ЧУТЬ хрипловатый задумчивый мягкий голос звучит на пленке. На фотографии — трогательно улыбающийся человек с гитарой. Совсем недавно голос, лицо, гитара, песня были одним целым. И вот осталась только магнитофонная лента и случайные снимки. В мелькающих теперь то тут, то там статьях он — рок-бард Александр Башлачев. Для поклонников — Саш Баш. Для друзей — Сашка.

При жизни о нем говорили слишком мало. Ценили специалисты, любили музыканты, только-только начали понимать любители рока. Да и был ли он рок-музыкантом в привычном смысле? Слишком не похожи были его песни на привычные рок-н-ролльные квадраты. А может быть, правы те, кто считает Александра одним из основоположников русского национального направления в роке. Ведь действительно «ДДТ», «Калинов мост», «Ноль», «Веселые картинки» стилистически очень близки Башлачеву. Впрочем, легко подобрать определения к простым вещам, но никак не к поэтическому явлению. Избрал бы Саша путь рок-музыканта в привычном смысле, собрал бы группу или ушел бы в чистую поэзию? 17 февраля 1988 года он выбросился из окна.

Остались стихи, магнитофонное пленки. Но это капля в море. Нужны книга, диски. Но государственные организации не торопились предать гласности творчество Башлачева. Не торопились, к сожалению, и в Ленинградском рок-клубе. За дело взялись друзья поэта — московские журналисты Илья Смирнов, Марина Тимашева, Сергей Гурьев. Заручившись поддержкой «Огонька», «Юности», «Советского экрана», «Театральной жизни» они решили провести благотворительный концерт, сбор от которого пошел бы на издание книги, установление памятника на могиле Александра.

Но дирекция концертных площадок столицы не спешила соглашаться на финансово невыгодный концерт. С большим трудом удалось договориться с администрацией Дворца спорта в Лужниках. Оргкомитету поставили негласное условие: раз вы проводите некоммерческий вечер, обеспечьте нам выступление «звезд». Что ж, выхода не было, и концерт памяти А. Башлачева предварялся трехдневными выступлениями «Кино» и «Алисы».

Однако уже на первом концерте «Кино» ряды партера были смяты подчистую. Давка, столкновения фанатов и дружинников. То еж повторилось на следующий день, а затем и на концерте «Алисы». Второй концерт группы пришлось отменить. О беспорядках в Лужниках писал «Московский Комсомолец», сообщало московское телевидение. Автоматически под угрозой срыва оказался и так не раз перенесенный концерт памяти Башлачева. Буквально чудом удалось не только нормализовать ситуацию, но и добиться ранее невозможного в концертных залах Москвы — свободного партера.

20 ноября. Дворец сорта в Лужниках. Толпа молодых людей, съехавшихся буквально со всего Союза, несмотря на довольно дорогие и страшно дефицитные пятирублевые билеты. Впрочем, хватает и тех, кто пришел не ради памяти Александра Башлачева, а на громкую афишу: «Алиса», «ДДТ», «Зоопарк», «Нате», «Калинов Мост», «Чай-ф», «Телевизор», А. Градский, A. Mакаревич, С. Рыженко, Ю. Наумов.

Чем же стал этот вечер для самих музыкантов?

Михаил Науменко, руководитель «Зоопарка»:
— Мы не были друзьями с Сашей. Были просто знакомы. Мое участие в концерте — уже дань уважения этому человеку, его таланту. Но мне кажется, что благое начинание — благотворительный концерт — превратилось в тусовку. Я говорю не о музыке, а о том, что происходит вокруг.

Михаил Барзыкин, лидер «Телевизора»:
— Обилие кордонов и милиции в Лужниках вызывает агрессию, совершенно не нужную в такой день поминовения.

Сергей Рыженко:
— С Сашей мы были действительно друзьями. Один из первых его концертов в Москве прошел у меня дома. Потом много встречались, общались. Хотели делать совместную запись. Концерт его памяти — дело очень нужное, жаль только, что на пути благотворительности встало так много бюрократических препон.

Александр Градский:
— Для меня Сашнны песни — это просто поэзия. Но как-то странно получается у нас. Кажется, что некоторые люди только и ждут чьей-нибудь смерти, чтобы начать петь дифирамбы. Я ждал трезвой оценки Сашиного творчества, а вместо этого какая-то высоцкомания № 2. Очень много говорят о том, чего у Саши не было. Ведь Башлачев — очень талантливый поэт, но то, что он делал, — не рок-музыка, как мы ее понимаем. Это свой жанр: российская тематика, неумение играть на гитаре, неумение петь. Делать из Александра рокера —глупость, он факт российской культуры.

КОНЦЕРТ окончен. Облегченно вздыхает оргкомитет: никаких эксцессов. Крепкий коммерческий концерт, когда финансовые интересы не испортили светлого рок-н-ролльного праздника. Вот только удалось ли достигнуть конечной цели: хватит ли денег на книжку? Сергей Гурьев, член оргкомитета концерта, оптимистично заявил, что, несмотря на оплату дороги, питания, проживания и суточных музыкантам, несмотря на около 40 процентов суммы, затребованных Москонцертом, денег хватит не только на книгу.

Но вот вопрос: почему концерт памяти Александра Башлачева, последние голы жившего в нашем городе, прошел в Москве? Почему никто не занялся организацией этого мероприятия в Ленинграде? Ведь не случайно руководитель «Нате!» Святослав Задерия сказал с московском выступлении: «Вечернею Москвой Сашины песни слышатся не так. В Ленинграде было бы больше света».

Да, в феврале будет уже год… И как вспомнят Сашу я Ленинграде?

Анна ЧЕРНИГОВСКАЯ, студентка факультета журналистики ЛГУ
Москва — Ленинград

Просмотр

…Поэта не взять все одно ни тюрьмой, ни сумой.
Короткую жизнь, семь кругов беспокойного лада
Поэты идут. И уходят от нас на восьмой.
Александр Башлачев

Я пишу об этом человеке не потому, что знал его и хочу «внести свою лепту» во множащееся число публикаций. Я просто любил его и его песни.

Попавшая ко мне случайно кассета с записью квартирного концерта Александра Башлачева сопровождалась комментарием «Послушай, не пожалеешь». Но что мне, рок-фанату со стажем, в этом неприхотливом аккомпанементе, в хрипатом, совсем не певческом голосе?.. Строки из песен врезались в память, восхищая мастерским владением словом и уровнем осмысления. Ошибки быть не могло — сочинял и исполнял это настоящий поэт. Да, Башлачев был поэтом, а музыкальность всегда пристала слагающим рифмы. Уроженец Череповца, он окончил факультет журналистики Уральского университета в Свердловске, работал в городской газете… Он променял начинавшуюся карьеру журналиста на гитару и возможность открыто выражать то, что наболело, накипело на душе. Его талант должен был украсить российскую поэзию 80-х годов, но за все время — ни одной публикации. А ведь он имел гораздо больше прав на признание, чем многие из тех, чьи поэтические сборники годами пылятся на полках магазинов.

Его песни знали во многих городах страны — Свердловске, Новосибирске, Ленинграде, Москве… Он стал членом ленинградского рок-клуба. Записал три магнитофонных альбома…

В песнях Башлачева всегда чувствовался сильнейший внутренний надрыв. Он балансировал на узкой грани бытия, но одну сторону которой — Любовь, но другую — Смерть.

Объясни: я люблю оттого, что болит,
или это болит оттого, что люблю?

Саша редко выступал в больших залах — его больше привлекала теплая атмосфера, когда слушатель и исполнитель не отделены друг от друга рампой, когда как нельзя более тесен контакт. Но и на больших концертах он «раскачивал» зал. Так было и на концерте в ДК МЭИ, когда, выйдя к незнакомой, почти враждебной публике с чужой, непривычной гитарой, Башлачев в течении нескольких минут заставил зал притихнуть и в полной, такой непривычной на рок-концертах тишине слушать. Он пел, прикрыв глаза, и, когда закончилась песня, зал не cpaзy очнулся от магии слона и звука… Башлачева долго не отпускали, и он кланялся, такой трогательный и маленький в свете прожекторов.

Это был один из последних его концертов.

На вечере памяти Александра Башлачева для него пели все те, кто знал и любил его: Шевчук, Цой, Гребенщиков, Вячеслав Бутусов и Дмитрий Ревякин.

Что осталось?

Остались песни, которые разошлись по магнитофонам страны миллионными тиражами. Остались видео записи его концертов. Остался киевский фильм «Барды покидают дворы», где звучит его песня «Имя имен».

И осталась память — память о прекрасном человеке и настоящем поэте Александре Башлачеве.

Поэтому мне хочется закончить его строчками:

Не верьте концу И не ждите иного расклада.
А что там осталось в пути? Метры, рубли…
Неважно, когда семь кругов беспокойного лада
Позволит идти, наконец, не касаясь земли

Артем Липатов.

Просмотр

КАЗАЛОСЬ, только недавно мы читали о нем большой материал в «Театральной жизни», только недавно присутствовали на его концертах. И вот печальное сообщение, пришедшее из Ленинграда, — 17 февраля трагически оборвалась жизнь композитора, поэта и певца Александра БАШЛАЧЕВА, одного из самобытнейших представителей рок-бардовской сцены. При жизни ни одна его песня не прозвучала по радио, телевидению, не записана на пластинках и лишь в последнее время его творчеством заинтересовались журналы («Театральная жизнь», «Юность») и газеты. И тем не менее многие его песни записаны на тысячах километров магнитофонных пленок, его имя известно во многих городах страны. Почтить память музыканта приехали в Ленинград все ведущие музыканты.

Просмотр