Борзыкина из группы «Телевизор» знают все.

И на сцене видели часто. А вот чтобы так — с яблоком в зубах — это только в «Комсомольской правде».

Фото А ШИШКИНА.

Просмотр

Снимок, который мы сегодня печатаем, немного не соответствует моменту: это один из вариантов для оформления альбома «Шествие рыб». когда с группой еще работал Гоша Беляев, который сегодня играет со Славой Бутусовым. Чем занят «ТВ» сегодня? (Жаль, что группа не смогла приехать на фестиваль «Р!Н!С!», как было договорено — что делать: маленькая Голландия явно интереснее большого Свердловска).

Изменяясь во времени в стиле и в составе, «ТВ» твердо соблюдает жизненную и творческую установку: «…петь о том, что видишь, а не о том, что позволяют». На сегодня состав команды, больше времени выступающей «за бугром», чем дома: Михаил Борзыкин, Максим Кузнецов — гитара, Андрей Рацен — барабаны, Игорь Бабанов — клавишные, Андрей Макаров — звукооператор (кстати, бывший свердловчанин, начинавший с Бутусовым и Умецким еще во время сно).

Альбом «Отечество иллюзий», прогремевший по стране пару лет назад и обещанный к выпуску на «Мелодии», очевидно, затерялся где-то в ее архивах. Альбом «Отчуждение» существует только на кассетах: московский кооператив, производивший его запись, предложил группе выкупить ее за 12 тысяч рублей, либо работать от него. В ярмо залезать не захотелось, так что пришлось только почесать в затылке… Сейчас «ТБ» уже записали половину песен для нового альбома и — наконец-то — обосновались в собственном помещении для репетиций (помог един из молодежных центров Питера).

По мнению Борзыкина, стиль группы стал мелодичней. По мнению заинтересованных и незаинтересованных меломанов, в песнях «ТВ» стало меньше политики… (Господи, сколько можно! Политика ради рекламы? Этого у «ТВ» никогда не было). «ТВ» в свое время круто били по голове за прямые и непрямые адресные обращения. Сегодня? «Любовь к куску земли, на которой живешь», — как говорит Михаил Борзыкин, — «может присутствовать и за словами «Отечество иллюзий», но от себя не убежишь. Видимо, у нас на роду написано здесь мучиться. У меня есть возможность убежать в любой момент, но убегать я не собираюсь пока. Будем мучиться. Но это интересно, надо сказать, потому что на Западе я, слава Богу, побывал — там же вообще ничего не происходит, все уже известно. Там хорошо, но там ничего не происходит.

«ТВ» было много предложений от спонсоров и т. д., как от кооперативов, так и от совместных предприятий, но… Все это, по мнению Борзыкина, лишает группу свободы. В «солянках», где работают рокеры и «фонограммные звезды» они работать не хотят. И слава Богу, потому что «Телевизор» — это «Телевизор». Иначе говоря — группа без компромиссов.

Просмотр

Завершившаяся в Казанском Молодежном центре фестивальная неделя «Музыка и молодежь» имела большой успех. Сегодня мы предлагаем вам интервью с одним из участников фестиваля — ленинградской рок-группой «Телевизор».

— Традиционный вопрос: как возник ваш коллектив?

— «Телевизор» родился три года назад, — сказал руководитель группы Михаил Борзыкин. — Вот уже два года работаем в постоянном составе: Игорь Бабанов (клавишные), Александр Беляев (гитара) и Алексей Рацен (ударные).

— У вас нет бас-гитариста?..

— Сначала мы просто не нашли хорошего, ритмичного басиста, а потом поняли, что синтезатор вполне способен удовлетворить потребность в качественной, отчетливой басовой линии.

— У кого-нибудь из вас есть музыкальное образование?

— Начальное — у всех. Саша Беляев окончил музыкальное училище по классу гитары. Но музыкальное образование, насколько я успел заметить, большой роли в роке не играет. Рок — это образ жизни, образ мышления, а потом только музыка…

Александр Беляев. Я тоже считаю, рок-музыкант должен прежде всего состояться внутри себя, а потом (если есть желание) получать профессиональное музыкальное образование. Когда я учился в музыкальной школе, у меня не было большого рвения к занятиям и в училище пошел не ради того, чтобы принимать какие-то музыкальные догмы, а для того, чтобы совершенствоваться как исполнитель рока.

— Когда у Луи Армстронга спросили: «Что такое джаз?», он ответил: «Если вы об этом спрашиваете, значит, никогда этого не поймете». Считаете ли вы, что в таком же духе можно ответить на вопрос: «Что такое рок?»

М. Борзыкин. Да… Объяснять, что такое рок, не стоит. Его нужно чувствовать.

— Есть ли у вас кумиры в роке?

— Нам нравятся некоммерческие команды «новой волны» типа «Дипеш Муд»… Вообще, трудно ответить, потому что каждая группа привлекает чем-то своим. А постоянных привязанностей нет.

— Как вы считаете, рок бессмертен?

— Нет, сегодняшний рок — это музыка времени. Завтра он умрет, но через несколько лет возродится в нечто другом по форме.

— Вы собираетесь перерождаться?

— Думаю, что мы движемся не в арьергарде советского рока, поэтому меняться будем. Но изменения эти произойдут, естественно, не ради моды, а согласно времени.

— Представьте: публика вдруг перестала вас воспринимать…

— Подделываться мы не будем. Это в манере эстрады. Рок — вне конъюнктуры. Он идет изнутри. Это душевная потребность.

— Какие у вас взаимоотношения с Ленинградским рок-клубом?

— Прекрасные. Я являюсь членом художественного совета клуба.

— Не собираются ли вас записывать в ближайшее время?

— К сожалению, дорогу року открыли пока только на страницах газет…

— Михаил, а как вы принимаете критические статьи в свой адрес?

— Это хорошая реклама! Пусть приходят все! И те, кто размахивает цепями, и те, кто привык внимательно слушать и понимать. Первые разучатся размахивать, вторые, надеюсь, станут живее, активнее в жизни.

— Есть мнение, что, по сравнению с прошлым вашим приездом в Казань, у вас повысился профессиональный уровень, но стало меньше искренности.

— Я не согласен, потому что считаю ошибочным мнение, что если человек постоянно орет на Сцене, как я это делал в прошлом году, то это настоящая искренность.

— На концертах «Кросса» и «Объекта насмешек» публика буквально бесновалась.

— Сама стилистика обусловливает такое поведение. Публика подходит близко к сцене, кричит, прыгает. Многие ведь насмотрелись зарубежных фильмов…

— Такое поведение зрителей вам помогает?

— Напротив — мешает. Мы стараемся составлять композиции так, чтобы публика не имела возможности постоянно заводиться. Нам приятно, когда аплодируют после исполнения песни, а не во время…

Александр Беляев. В Ленинграде, кстати, всегда именно так и происходит. Нам не хотелось бы, чтобы во время исполнения шла заводка с выкидыванием кулаков. А в Казани чересчур активная публика…

Михаил Борзыкин (перебивает). Весь этот ажиотаж со временем пройдет.

— Что бы вы пожелали казанским «рокерам»?

— Мы уже все им сказали своими концертами. А вообще, хотелось бы, чтобы Казань скорее обрела свое лицо в роке.

— Спасибо. Кстати, почему — «Телевизор»?

Михаил Борзыкин (смеется). Спросили все-таки!.. Потому что слово хорошее И сразу ясно, что мы играем не хард-рок.

Интервью взяла В. ГИЗАТУЛЛИНА.
Фото Р. Хакимова.

Просмотр

«…НЕКОТОРЫЕ, по традиции раннего Макаревича, сами себя по привычке считают мессией, посланником. Мне кажется, они не всегда имеют на это право, хотя сама претензия на духовное лидерство мне близка. Тут важно различать спекуляцию и истинную боль. Я не могу поверить человеку, если он в человеческом смысле не соответствует своему образу в искусстве. Смешно думать, что спившийся поэт, художник или рокер, или, как принято сейчас говорить, «митек» способен на полноценную творческую отдачу, на сопряжение себя с миром. Больно видеть, когда чуть ли не 80 процентов рокеров гордятся количеством выпитых бутылок портвейна. Налицо явление запоздалого развития (взрослые дети) или нежелание воспринимать действительность, реальность»…

Просмотр

Как вести себя молодежи в сложных жизненных ситуациях? На этот вопрос призваны отвечать лидеры молодежной культуры.

Член редколлегии ленинградского любительского журнала «РИО» Сергей Чернов беседует с лидером группы «Телевизор» Михаилом Борзыкиным не столько о музыке, сколько о ее влиянии на публику в разных городах и странах.

— Для группы «Телевизор» прошлый год был, как никогда, насыщен событиями и впечатлениями. Не мог бы ты поделиться некоторыми из них?

— Сложно очень вспомнить, столько всего произошло… Очень много гастролировали по стране. В Вильнюсе были два раза с промежутком в полгода. С публикой сейчас там сложно, и во второй раз, на фестивале «Литуаника», мы получили дозу национализма. Через это пока не пробиться, да и не стоит, наверное, пробиваться. Конечно, многие люди — не подростки и русскоязычная аудитория — относятся великолепно. А вот литовцы, ребята по 16—17 лет, на данный момент всем этим заражены. Первое слово на русском — и «пошли вон!» Бутылки летают. Безразлично, какая группа — если по-русски, то все. К тому же мы на «Литуанике» были единственной русской группой. А любая западная команда — на ура, независимо от того, насколько хорошо и интересно она играет. Это тоже пугает.

В Москве все время одно и то же ощущение, что большая часть московской публики совершенно неразборчива: выйди мы в одном концерте с «Ласковым маем», я думаю, и тех, и других хорошо бы принимали. Какая-то странная неразборчивость, пугающая. Чувствуешь, что люди пришли просто потусоваться, на более или менее известное имя. На концерте памяти Башлачева: «Что, «Наутилуса» не будет? Зачем я тогда пришла?» Неприятно, могло быть совсем по-другому.

Я думаю, «Телевизор» привлекает публику самую разную. Есть люди и по 30, и по 40 лет. Как-то во Владимире подошел старичок, говорит: «Я первый раз пришел на ваш концерт — не все понял, второй раз пошел, сегодня третий раз сходил — понял. Знаете, я урод, сын у меня уже урод, может быть, внук что-то поймет. Вся надежда». Вот так.

— Вы четыре раза съездили за границу.

— Любому музыканту интересно попробовать себя там, где рок начинался. Так что желание было всегда, А то, что получилось, до сих пор непонятно. Все считают нас группой текстовой, то есть для иноязычного слушателя непонятной.

В Польше тот же самый феномен публики, что и в Прибалтике. Это чувство ущемленного национального достоинства, оно, конечно, коверкает представление о музыке, вообще о многом. И мы получили там то же, что и в Вильнюсе. А к западным иностранцам отношение совсем другое. Пожалуйста, ты не люби советский рок, но тогда разбирайся в западном.

В июле были в Италии. Никакого темперамента, привычного по фильмам, и в помине. Публика — после каждой песни жидкие хлопки, думаешь, ну, все, провал. Уходишь со сцены в конце —начинается «бис» ни с того ни с сего.

Всю осень собирались в Голландию, но «официально» все заглохло. Поехали по частным приглашениям к нашим друзьям, с которыми вместе в Польше были, — они безработные. Они нам все отлично организовали. Дали 16 концертов, один из них в Бельгии. Там совершенно другая система концертов, залы на 300—400 мест без стульев, все стоят, там же бары, люди попивают пиво. Сложно их, конечно, прошибить — такая очень отмороженная публика, закормленная самой разнообразной музыкой. Все это освещалось широко в прессе и по телевидению, потому что мы в общем-то были вторыми — до нас была группа Стаса Намина.

— А как ты оцениваешь нынешнюю ситуацию на рок-сцене дома, в Ленинграде? За последний год публика на концертах заметно помолодела.

— Они совсем другие, конечно. С одной стороны, это радует: мы-то были потрусливее. Очень хорошо, что они самостоятельные. Дух протеста в 16—17 лет — это просто прекрасно. Я думаю, что из этого поколения чего-то настоящего останется больше, чем из нашего. Не будет всего этого: «Я поеду в колхоз, а то меня выгонят из университета». Конечно, сейчас стало легче, но и они сами другие.

Кстати, неприятное явление — так называемые «люберы», мы сталкивались с ним и в Казани, и в Подольске на фестивале. Идем на концерт — стоят человек четыреста, не трогают, чувствуется, ждут конца концерта. Дождь идет дикий, а они стоят, ждут. Вот где милиция спасает. Или в Казани — в кепках, лысые головы, спортивные штаны и, соответственно, идеалы смещены в сторону физической силы. Для меня любой рок-хулиган милее гораздо, чем эти подростки.

— Что вы собираетесь делать в ближайшее время?

— Начнем длительный репетиционный период. Всем нам нужно выходить на качественно новый уровень — серьезно заниматься музыкой во всех отношениях, действительно учиться играть и доносить музыку до слушателя. У наших групп есть прекрасное богатое содержание, возможно, оно сильнее, чем западное, но в какой убогой форме это предстает. Просто обидно. И все это нам нужно наверстывать, чтобы не была одна «длинная песня».

Статья любезно предоставлена сообществом Выставка — Музей «Русское Подполье. Осколки»

ПРОСМОТР

В Тольятти в 16-й раз прошел фестиваль молодых рок-исполнителей «Автоград». Жюри во главе с Михаилом Борзыкиным (группа «Телевизор») присудило звание лауреата англоязычному ансамблю из Самары «Деймонд серкл» и вручило приз — естественно, телевизор.

Олег ПШЕНИЧНЫЙ

ПРОСМОТР

ЧУТЬ хрипловатый задумчивый мягкий голос звучит на пленке. На фотографии — трогательно улыбающийся человек с гитарой. Совсем недавно голос, лицо, гитара, песня были одним целым. И вот осталась только магнитофонная лента и случайные снимки. В мелькающих теперь то тут, то там статьях он — рок-бард Александр Башлачев. Для поклонников — Саш Баш. Для друзей — Сашка.

При жизни о нем говорили слишком мало. Ценили специалисты, любили музыканты, только-только начали понимать любители рока. Да и был ли он рок-музыкантом в привычном смысле? Слишком не похожи были его песни на привычные рок-н-ролльные квадраты. А может быть, правы те, кто считает Александра одним из основоположников русского национального направления в роке. Ведь действительно «ДДТ», «Калинов мост», «Ноль», «Веселые картинки» стилистически очень близки Башлачеву. Впрочем, легко подобрать определения к простым вещам, но никак не к поэтическому явлению. Избрал бы Саша путь рок-музыканта в привычном смысле, собрал бы группу или ушел бы в чистую поэзию? 17 февраля 1988 года он выбросился из окна.

Остались стихи, магнитофонное пленки. Но это капля в море. Нужны книга, диски. Но государственные организации не торопились предать гласности творчество Башлачева. Не торопились, к сожалению, и в Ленинградском рок-клубе. За дело взялись друзья поэта — московские журналисты Илья Смирнов, Марина Тимашева, Сергей Гурьев. Заручившись поддержкой «Огонька», «Юности», «Советского экрана», «Театральной жизни» они решили провести благотворительный концерт, сбор от которого пошел бы на издание книги, установление памятника на могиле Александра.

Но дирекция концертных площадок столицы не спешила соглашаться на финансово невыгодный концерт. С большим трудом удалось договориться с администрацией Дворца спорта в Лужниках. Оргкомитету поставили негласное условие: раз вы проводите некоммерческий вечер, обеспечьте нам выступление «звезд». Что ж, выхода не было, и концерт памяти А. Башлачева предварялся трехдневными выступлениями «Кино» и «Алисы».

Однако уже на первом концерте «Кино» ряды партера были смяты подчистую. Давка, столкновения фанатов и дружинников. То еж повторилось на следующий день, а затем и на концерте «Алисы». Второй концерт группы пришлось отменить. О беспорядках в Лужниках писал «Московский Комсомолец», сообщало московское телевидение. Автоматически под угрозой срыва оказался и так не раз перенесенный концерт памяти Башлачева. Буквально чудом удалось не только нормализовать ситуацию, но и добиться ранее невозможного в концертных залах Москвы — свободного партера.

20 ноября. Дворец сорта в Лужниках. Толпа молодых людей, съехавшихся буквально со всего Союза, несмотря на довольно дорогие и страшно дефицитные пятирублевые билеты. Впрочем, хватает и тех, кто пришел не ради памяти Александра Башлачева, а на громкую афишу: «Алиса», «ДДТ», «Зоопарк», «Нате», «Калинов Мост», «Чай-ф», «Телевизор», А. Градский, A. Mакаревич, С. Рыженко, Ю. Наумов.

Чем же стал этот вечер для самих музыкантов?

Михаил Науменко, руководитель «Зоопарка»:
— Мы не были друзьями с Сашей. Были просто знакомы. Мое участие в концерте — уже дань уважения этому человеку, его таланту. Но мне кажется, что благое начинание — благотворительный концерт — превратилось в тусовку. Я говорю не о музыке, а о том, что происходит вокруг.

Михаил Барзыкин, лидер «Телевизора»:
— Обилие кордонов и милиции в Лужниках вызывает агрессию, совершенно не нужную в такой день поминовения.

Сергей Рыженко:
— С Сашей мы были действительно друзьями. Один из первых его концертов в Москве прошел у меня дома. Потом много встречались, общались. Хотели делать совместную запись. Концерт его памяти — дело очень нужное, жаль только, что на пути благотворительности встало так много бюрократических препон.

Александр Градский:
— Для меня Сашнны песни — это просто поэзия. Но как-то странно получается у нас. Кажется, что некоторые люди только и ждут чьей-нибудь смерти, чтобы начать петь дифирамбы. Я ждал трезвой оценки Сашиного творчества, а вместо этого какая-то высоцкомания № 2. Очень много говорят о том, чего у Саши не было. Ведь Башлачев — очень талантливый поэт, но то, что он делал, — не рок-музыка, как мы ее понимаем. Это свой жанр: российская тематика, неумение играть на гитаре, неумение петь. Делать из Александра рокера —глупость, он факт российской культуры.

КОНЦЕРТ окончен. Облегченно вздыхает оргкомитет: никаких эксцессов. Крепкий коммерческий концерт, когда финансовые интересы не испортили светлого рок-н-ролльного праздника. Вот только удалось ли достигнуть конечной цели: хватит ли денег на книжку? Сергей Гурьев, член оргкомитета концерта, оптимистично заявил, что, несмотря на оплату дороги, питания, проживания и суточных музыкантам, несмотря на около 40 процентов суммы, затребованных Москонцертом, денег хватит не только на книгу.

Но вот вопрос: почему концерт памяти Александра Башлачева, последние голы жившего в нашем городе, прошел в Москве? Почему никто не занялся организацией этого мероприятия в Ленинграде? Ведь не случайно руководитель «Нате!» Святослав Задерия сказал с московском выступлении: «Вечернею Москвой Сашины песни слышатся не так. В Ленинграде было бы больше света».

Да, в феврале будет уже год… И как вспомнят Сашу я Ленинграде?

Анна ЧЕРНИГОВСКАЯ, студентка факультета журналистики ЛГУ
Москва — Ленинград

Просмотр

О группе ТЕЛЕВИЗОР еще лет 5 назад многие говорили как о настоящей рок-сенсации, как о самой революционной группе в стране, переживающей пик популярности групп социального рока. По дерзости и бунтарству они обошли даже АЛИСУ, произведя эффект разорвавшейся бомбы на IV фестивале ленинградского рок-клуба в 1986 году. Их песенный призыв «Выйти из-под контроля» всерьез напугал тогда многих функционеров от культуры. Да что там функционеров — даже коллеги по рок-сцене и те посчитали такую дерзость опасной в плане последующих «рок-репрессий».

Но время все меняет, и после «Отечества иллюзий», известнейшего альбома ТВ 1987 года, группе подобного же успеха достичь уже не удавалось. Виной тому, видимо, были постоянные смены составов, периоды распадов и полураспадов. И вот, после недавнего нового воскрешения, ТЕЛЕВИЗОР — участник екатеринбургского фестиваля «Рок-Арсенал», на котором мне и удалось побеседовать с Михаилом Борзыкиным, неизменным лидером группы.

— Миша, с каких пор ты начал свой путь в музыку? И когда ты понял, что рок — это твое?

— Вообще-то музыкой я занимаюсь достаточно долго — лет с восьми. В ту пору бабушка определила меня в музыкальную школу по классу фортепиано. Поскольку ходил я туда не по своему желанию, то и особой любви к занятиям музыкой я тогда не испытывал.

Роком же по-настоящему стал интересоваться в 8-9-м классах. Начиналось все это с увлечения музыкой БИТЛЗ, МАШИНЫ ВРЕМЕНИ…

— ТЕЛЕВИЗОР долгое время лихорадило с составом. А нынешний состав группы можно назвать стабильным?

— С уверенностью этого сказать нельзя. Группа до сих пор находится в стадии формирования. Практически два года группа не выступала, не давала концертов. И я вообще удивляюсь, что нас сюда пригласили, что нас еще помнят. Причины же распадов чаще кроются в том, что люди не всегда притираются друг к другу, да и я — человек довольно требовательный…

— Это, наверное, твой главный недостаток?

— Мой основной недостаток в том, что я, мягко говоря, бываю очень несдержан.

— У Михаила Борзыкина на нашей рок-сцене сложился имидж бунтаря-одиночки. То есть, ты никогда не бросал клич «Мы вместе!», речь скорее шла от своего лица и о себе. Ты по своей природе индивидуалист?

— Во-первых, только не бунтарь. Так называли меня в прессе различные рок-критики, упирая на политическую сторону песен. Вообще-то меня всегда раздражало и обижало то, что эти критики считали нас группой, пишущей исключительно политические тексты, отказывая нам в праве на музыкальность. Между тем, для меня и музыка и текст находятся в абсолютной гармонии, и то, что рок-критики не замечали музыкальную сторону группы, говорит лишь об их уровне музыкальной образованности. А что касается моего характера, то скорее всего я действительно индивидуалист.

— Но у ТЕЛЕВИЗОРА тем не менее нет чисто лирических песен, так называемых «песен о любви»…

— Нет, почему же? Вот в нашем альбоме «Дым-туман», выходящем через 2 месяца, есть песня исключительно о любви — «Я у вольных, у ворот»…

— Миша, а в наше время у тебя не возникает желания написать песню по типу «3-4 гада» и посвятить ее нашему правительству?

— Нет, сейчас не возникает. Я вообще считаю, что мы пришли к естественному своему состоянию. То есть наша страна возвращается к пещерным временам, к превращению человека в обезьяну, к тому, к чему все собственно и двигалось. Думаю, так оно и должно было стать. Единственное, что радует — то, что теперь уже никто не прикрывается лозунгами о светлом будущем, о построении коммунизма. Эта жизнь меня, конечно, ломает, раздражает, но я понимаю, что наша страна идет к тому, к чему давно движется все остальное человечество.

— На сцене ты производишь впечатление очень спортивного, сильного человека. Ты занимаешься спортом?

— Специально нет. Обыкновенная гимнастике, закаливание, т.е. я стараюсь, конечно, поддерживать спортивную форму.

— Ты известен еще и как человек, достаточно критически относящийся к любым рок-авторитетам. И все же нравится ли тебе кто-либо из современных исполнителей, коллег по рок-сцене?

— Очень нравится НАСТЯ — интересная, самобытная группа. Люблю АЛИСУ, но только когда они в форме…

— Борзыкин противостоял не только официозу, но и в самой рок-тусовке, по-моему, он был как-то особняком…

— Да, я не принимаю многого из того, что было и есть. Мне не нравятся эти совместные пьянки, я привык больше внимания уделять музыке, а не тому, что ее окружает. Возможно, поэтому и меня многие не воспринимали…

— Сейчас достаточно много книг выходит о самых разных группах. Иногда в роли биографов выступают сами музыканты, иногда рок-журналисты. По поводу ТЕЛЕВИЗОРА нет никаких задумок?

— Нет. Сами мы не пишем книги, да и смысла в этом не видим. А чтобы о нас писали известные рок-обозреватели, так это опять же надо ходить у них в друзьях, с рок-критиками нужно вместе пить.

— Есть также мнение, что для рок-музыкантов сейчас только два способа существования: уход в подполье («назад в подвалы») или же продаться шоу-бизнесу. Твой выбор и твое мнение по этому вопросу?

— Я лично так не думаю. По крайней мере, за ТЕЛЕВИЗОР я могу сказать, что мы не продавались и продаваться не собираемся. Хотя и у меня возникают мысли и сомнения по этому поводу. Иногда чувствую: «вот эту грань перейти нельзя». То есть всегда подсознательно понимаешь грань допустимого, инстинктивно чувствуешь, где будет «продажа», а где — нет. Группы в подполье тоже есть и будут существовать, но мы это уже переросли. И в то же время мы хотели бы остаться независимыми ни от кого.

Выполняя многочисленные просьбы читателей, наш корреспондент встретился с руководителем ленинградской рок-группы ТЕЛЕВИЗОР Михаилом Борзыкиным.

— Когда и с какой целью вы решили собраться вместе?

— ТЕЛЕВИЗОР появился почти 5 лет назад, до этого же все его участники играли в школьных и институтских группах. Если говорить о цели создания, то у всех нас тогда было огромное желание исполнять рок-песни на русском языке. В общем, собрались, сделали программу и выступили с ней на II смотре-конкурсе ленинградского рок-клуба. Стали лауреатами, после чего были приняты в рок-клуб, причем сразу, без прохождения обычного кандидатского стажа. Видимо всем очень понравились.

— Каковы ваши музыкальные пристрастия?

— В принципе, мне нравятся многие группы: ТОКИНГ ХЭДЗ, Ю-ТУ например. Но какой-то особый восторг от прослушивания других пластинок я давно перестал испытывать. Сейчас меня больше всего заботит музыка группы ТЕЛЕВИЗОР.

— У группы, насколько мне известно, неоднократно возникали сложности с проведением концертов в различных городах страны.

— Да, до недавнего времени очень многие концерты срывались. Только совсем недавно, так сказать, «пала» Москва, которая держалась дольше всех по части запрещений и отмен концертов, даже в тех случаях, когда в газетах давалась реклама и все билеты были проданы.

— А сейчас-все в порядке? Что-то же изменилось?

— Ну, во-первых, в последнее время изменилось многое, люди привыкли. Если раньше все выглядело примерно так: «Ага, ТЕЛЕВИЗОР. Вроде поговаривали — это что-то антисоветское. Тут надо подумать». И думали. После чего разрешали или нет наши выступления. И только уже после концерта понимали, что поем-то мы о проблемах, тревожащих и понятных большинству советских людей. Во-вторых, нас показали по телевидению, а это для наших чинуш — словно бальзам на душу: раз по ТВ показали — значит, концерт разрешить уже не страшно. Да и время, собственно, сейчас такое, очень, я бы сказал, очень шаткое. Чиновники просто боятся «не пущать», хотя их практически уже и никто не спрашивает.

— А почему они долгое время боялись «пущать»? Может, опасались анархии, вседозволенности…

— О, эти слова настолько относительны, ими так часто манипулируют… И лично меня сейчас настораживает то, что слишком часто уж подобные слова я слышу от тех, кто явно не хочет, чтобы в нашей стране происходили перемены. А по поводу вседозволенности, то уголовщина как была, так и остается уголовщиной и будет всегда преследоваться по закону. Все же остальные ограничения я считаю просто глупыми и ненужными.

— В песне — «Твой папа фашист» поется отчасти и об этих противниках прогрессивных преобразований?

— Смысл этой песни в том, что существует некий психологический тип людей, не способных уважать чужую свободу, желающих сделать всех похожими на себя. У нас таких людей, к сожалению, хватает. Большинство представителей старшего поколения представляются мне фашистами именно в этом смысле. И в данном случае слово «фашист», как иногда думают, к немецким каскам и Гитлеру никакого отношения не имеет. Повторяю, что речь идет о сформированном годами и обстоятельствами типе людей, которым изначально чужд всякий демократизм.

— Что Вам больше всего не нравится в людях?

— Страх. Это естественное чувство, но когда сталкиваешься с этим везде и повсюду, становится не по себе. Еще — хамство, бесконечное хамство. Но я ни в коем случае не обвиняю в этом сам народ, не говорю, что в стране все так плохо, потому что люди ленивые, плохо работают. Хотя это отчасти и так, но лишь отчасти. Я убежден, что основная беда — в системе, которая не давала человеку выбора, иного выхода, не давала возможности для проявления каких-то индивидуальных качеств и способностей.

— На Ваш взгляд, изменилось ли что-нибудь в нашем народе за последнее время?

— Да, сегодня происходит прямо-таки революционный сдвиг в сознании людей, который лично меня радует. Они становятся сознательнее, организованнее в хорошем смысле этого слова. Скажем, случай со смотром-конкурсом ленинградского рок-клуба, когда в последний момент выяснилось, что официальные власти намерены под любым предлогом сорвать это мероприятие. Тогда ребята организовали стихийную демонстрацию и направились к Смольному. Где-то на полпути мы встретились с представителями горкома партии и других организаций. В считанные минуты все вопросы были решены. Меня в этой ситуации порадовала сознательность ребят, от которых ее обычно никто не ждет: не было никаких нарушений общественного порядка, брани, хулиганства и т.д. Другой случай — когда на концерте АЛИСЫ беременную жену Кости Кинчева милиционер толкнул в живот, а заступившегося за нее Костю скрутили и затолкали в машину. Тогда люди не дали случиться произволу — они окружили машину, и милиции ничего не оставалось, как отпустить Кинчева.

— Первый ваш магнитофонный альбом считается несколько слабее следующего.

— Обычно, когда что-то долго носишь в себе, в итоге вещь получается не очень сильной, даже похожей на чужое произведение. Наш первый альбом оказался таким, в нем было много лирики. А потом наступило нечто вроде прозрения: мы сыграли вещь, строго-настрого запрещенную, но спеть ее считали для себя необходимым. И с тех пор страх отсутствует, не скажу, конечно, что полностью, но тем не менее.

— А Вы не боялись последствий, когда в первый раз спели песню «Три-четыре гада»?

— Лично я эту песню не воспринимаю, как это многие обычно делают, однозначно. Ведь речь идет не только о тех, кто наверху. Например, там есть строка: «Три-четыре гада всегда со мной», то есть существуют гады не только где-то, но и внутри каждого из нас. А страха не было и нет. Есть огромное желание прожить жизнь не так, как прожили наши родители. Это выше любого страха.

— Вы считаете, что они плохо прожили жизнь?

— В общей своей массе да. Во всяком случае, те из старших поколений, кого я знал, на мой взгляд, не сложились в чем то главном. Индивидуальность, скажем, во многих из них отсутствует напрочь.

— Если можно, расскажите об основной идее песни «Сыт по горло».

— Идея в том, что все надоело… Мы все уже привыкли к этой дубиной уравниловке, к массовому подходу в воспитании. Это вызывает тошноту, желание выплюнуть обратно все то, что в меня некогда заложили.

— Вам не кажется, что историческая тематика, перебирание имен политических деятелей в текстах многих групп стали приобретать спекулятивный характер?

— Что касается так называемых исторических песен о том, что и как было в нашей стране, то ТЕЛЕВИЗОР, по-моему, не касается прошлого в том смысле, что мы поем о настоящем в настоящем времени. Посудите сами: «Рыба гниет с головы», а не «гнила с головы». Повод же для такой постановки вопроса, к сожалению, еще остается. Теперь о спекуляциях — тут я с вами во многом согласен. Давно прошло время, когда была необходимость перебирать поименно всех деятелей тех лет. Сегодня нужны поиски корней случившегося, источников всех бед и показа путей выхода из кризиса. Этого, кстати, больше всего и боятся «застойные» люди.

— Кто вы по специальности?

— Я был отчислен с пятого курса английского отделения филологического факультета ЛГУ за неуспеваемость. И ничуть об этом не жалею. Амбиции, коррупция, претензии на выезд заграницу — такая обстановка в университете с самого начала была мне не по душе.

— Вы член ВЛКСМ?

— Наверное, уже нет, поскольку два года назад перестал платить взносы, и, вероятно, уже выбыл из этой организации. Как я к ней отношусь? Я считаю, что комсомол сильно дискредитировал себя за годы своего существования. Сейчас это одна из самых бездарных, фиктивных организаций. Многие лезут туда, так как считают, что это наиболее верный и краткий путь к партийной или еще какой-нибудь карьере. Я общался со многими работниками горкомов и райкомов, и они, кстати, среди них были и неплохие ребята, говорили: скучно, надоело, когда пытаемся что-то сделать — нас тут же одергивают. Не знаю, сможет ли комсомол как организация перестроиться, но пока этого не видно: все та же трусливая настороженность, та же боязнь принять решение без согласования. По-моему, инерция будет длиться очень долго, если не бесконечно. Думается, нужно создавать что-то новое, вернее, не создавать — это как-то искусственно звучит, а пусть это возникнет стихийно, действительно по инициативе молодежи.

— Вы довольно критично настроены по отношению к комсомолу.

— Просто надоело постоянно кланяться в ноги тем, кто ничего не делает и не хочет делать. Почему мы должны брать с собой в зарубежную поездку какого-то работника обкома как руководителя группы ТЕЛЕВИЗОР, когда он ни к нам, ни к музыке вообще никакого отношения не имеет?! Получается, что мы своими концертами зарабатываем на его пребывание за границей деньги, в то время, когда его задача заключается в слежке за нами. Это абсурд! Я считаю, что сейчас рок-группы более полезны для «государства в экономическом» смысле, чем такие вот деятели и организации, ведь мы приносим стране огромный доход, просто десятки и сотни тысяч рублей. Пример? Вот совсем недавно рок-музыкантов обвинили в том, что они не патриоты своей родины. Но мало, наверное, кто знает, что в Киеве, где мы выступали вместе с АЛИСОЙ и ДДТ, доход с концертов (примерно 50 тыс.) был перечислен в фонд мира и Фонд строительства реабилитационного центра для воинов-интернационалистов. И это только лишь один из примеров.

— А что для вас означают такие понятия, как патриотизм и интернационализм?

— По-моему, понятие патриотизм у нас до сих пор как-то извращенно трактуется. Ведь уважать себя — это значит уважать Родину. Если ты борешься против чего-то, что тебя в ней раздражает, если ты борешься против недостатков с искренним желанием их искоренения, в этом случае ты — патриот. А отнюдь не тогда, когда ты можешь лишь доходчиво объяснить, кто друг, а кто враг, в чем твоя страна опередила другую страну — больше ничего для Родины не сделать. Обычно у нас считают, что военные — истинные патриоты. Я не совсем с этим согласен, ведь, скажем, солдат, это прежде всего человек подчиненный, винтик — куда прикажут бежать, туда он и бежит. А патриотизм предполагает личную сознательность и свободу выбора. Вообще, в разделении земного шара на страны и границы между ними есть какая-то величайшая ошибка и трагедия. Нам нужно сейчас быть патриотами Земли, потому что с таким утилитарным подходом к патриотизму — вот это мой кусок земли, и я его патриот — мы скоро доиграемся до ядерной войны. А интернационализм лично для меня означает прежде всего дружбу между народами, а не военную помощь. Но, к сожалению, все повторяется: Вьетнам, Ангола, Куба, Никарагуа, Афганистан. Хотя каждый раз в конечном итоге ни к чему хорошему не приводит.

— Каково, на ваш взгляд, сегодняшнее состояние советской музыки?

— Если говорить об официальной эстраде, то там, по-моему, давно все прогнило, все насквозь пропитано ложью, взяточничеством. Вообще у меня складывается такое впечатление, что государство не заинтересовано в развитии истинной молодежной культуры. Ему гораздо спокойнее, когда все каналы массовой информации забиты так называемым «попсом» — серой, однообразной и бессмысленной эстрадной музыкой. И когда всем этим заправляют люди, которых тысячами наплодила брежневская эпоха, которые имеют выходы на радио, телевидение. Они и сейчас ворочают делами, имея массу знакомств и связей на высоких уровнях. Что же касается молодежной культуры, то лично я какой-либо заботы о продвижении вперед, творческом развитии, материальной помощи со стороны государства не ощущаю. Чувствую одно только противодействие со стороны эстрадных воротил.

— В чем это выражается?

— Ну, например, в поездках за границу. Очень часто приглашают популярную среди молодежи рок-группу, но в последний момент случается заминка, и вот уже вместо нее едет другой, «прикрытый» каким-нибудь «великим» композитором, ансамбль.

— Но сейчас многие рок-группы все чаще стали выступать по радио, телевидению.

— Мне кажется, что сегодняшняя политика официальных органов по отношению к року сводится к тому, чтобы выделить какие-то группы, отделить их от привычной среды и заключить в рамки официального искусства. При этом выбираются коллективы достаточно безобидные во всех отношениях: тексты, музыка и т. д., то есть те, кто изначально ничего серьезного сказать не мог и не хотел. Довольно старый метод, неприятно лишь то, что это коснулось рок-музыки. А молодым бывает и невдомек, что все эти «крутые металлисты» еще пару лет назад были участниками заурядных ВИА.

— Но ТЕЛЕВИЗОРУ грех жаловаться: в прошлом году вы несколько раз выступали за границей.

— Да, но опять-таки складывается впечатление, что в пропаганде современного советского искусства никто, кроме самих музыкантов, не заинтересован. Скажем, мы ездили в Италию на рок-фестиваль по линии «Спутника». А эта организация до самого последнего дня не обладала ни малейшей информацией: что это за фестиваль, кто будет участвовать и т. д. Более того, нам пришлось самим платить за билеты. Хотя, можно было бы договориться с организаторами и по-другому. Но этим заниматься, видимо, им просто незачем. А случай с Гребенщиковым? Он вышел на международный уровень сам, без чьей-либо помощи, даже наоборот, при сильном противодействии официальных органов. Достойно представляет Союз за рубежом, но вспомните, как невозможно ему было достать билет до США! Он даже был вынужден отложить поездку на несколько месяцев. Теперь ему проще — появились знакомые, которые (опять-таки в основном за подарки) чем-то могут помочь.

— Вы не находите, что сейчас происходит некоторый спад интереса к рок-музыке?

— Нет, исчезает лишь нездоровый ажиотаж вокруг нее. Я бы сказал наоборот: появляется все больше молодых групп и поклонников рок-музыки, ни о каком спаде речи не идет. Сегодня стоит вопрос о том, чтобы рок-музыка стала частью, причем полноправной частью советской культуры; если это не произойдет, то опять настанут времена подполья и глупого ажиотажа.

— А какие существуют проблемы внутри самой рок-музыки?

— Главное на сегодняшний день в том, чтобы поднять уровень отечественной рок-музыки до уровня международного стандарта. Это касается и музыки, и текстов, и исполнения. Ведь если с содержанием у наших ведущих групп все более-менее в порядке, то теперь требуется достойная форма воплощения их идей.

Ленинградская рок-группа ТЕЛЕВИЗОР была создана на рубеже 1983-1984 годов студентом инязовцем Михаилом Борзыкиным. Чтобы сразу же покончить с необходимой фактографией, напомню, вероятно, известные многим меломанам сведения. Первоначальный состав ТЕЛЕВИЗОРА абсолютно, кроме непременного солиста и лидера Борзыкина, отличается от сегодняшнего. При всей социально-политической ершистости отечественного рока ТЕЛЕВИЗОР выделяется особенной остротой текстов. Поэтому, думаю, группа не стала шлягерной звездой массмедиа, хотя не раз появлялась на телеэкране. Второй причиной тому полагаю глубину песен ТЕЛЕВИЗОРА, рассчитанных на интеллектуального слушателя, которым редко оказывается зритель массовый.

Впрочем, нынче модно раздавать подобные комплименты артистам, наделяя песни большей значительностью, чем есть на самом деле, а в случае чьего-либо невнимания объясняя нежеланием и неспособностью вникнуть в истинную суть.

Не стану подкреплять свидетельства таланта Михаила Борзыкина перечислением многочисленных успешных зарубежных гастролей ТЕЛЕВИЗОРА: в Польше, Италии, Швейцарии, Германии, Франции, Голландии, Бельгии. Замечу лишь, что в отличие от иных коллег, ТЕЛЕВИЗОР, подавшись за «бугор», сумел не только отовариться там шмотками и позабыться за время вояжей отечественным зрителям. Изрядно окрепло мастерство группы.

Вспомним первый, 1985 года, альбом ТЕЛЕВИЗОРА, выпущенный три года спустя фирмой «Мелодия» в качестве пластинки, — «Шествие рыб». Там еще встречались явные подражания тому же Гребенщикову, которые я вижу в композициях «Вчера» и «Цветные сны». Или красивые, но достаточно самоцельные стилизации, как «Дальний Восток».

В период концертного проката второго альбома — «Отечество иллюзий», 1987 года создания — выразительности Борзыкина, на мой вкус, мешала сценическая манера. Находились апологеты, которые хвалили артиста за его тогдашний образ «сомнамбулического истерика», а мне казалось, он отвлекал от текстов, приобретавших все большую мощь и емкость.

Сегодня «жесткая новая волна» в музыке ТЕЛЕВИЗОРА плещет раскрепощенно. Сценическая пластика Борзыкина обрела отточенность и ритмичность. Поэзия… Помню, еще в одной из первых песен группы, задолго до альбома «Музыка для мертвых» (1989 год), меня потряс образ «Людей в ожидании». Борзыкин рассказал о злобной давке в поезде, уходящем в город мечты.

Именно такой ракурс делает объемным последующие работы ТЕЛЕВИЗОРА. «Отечество иллюзий, что внутри, что снаружи, чем дальше, тем хуже» — это одновременно и мир снов — единственная неотъемлемая собственность человека, и реальная страна, построенная на фальши. Даже рефрен песни можно услышать по-разному.

«Оставьте меня, я живой!» —
С вами говорит телевизор.

или

Я буду думать своей головой —
С вами говорит телевизор.

Группа всегда говорит лично о себе, но и о сидящем в каждом из нас стереотипе сознания, навеянном, в частности, и «ящиком». Мне всегда нравилось, что отличать правду от лжи герой Борзыкина стремится не по формальным признакам, а заглядывая в глаза конкретному человеку. («Я видел его глаза… твой папа — фашист».) Круг действий для себя определяет посильный: «Три-четыре гада мешают мне жить». И не устает рваться из сетей фальши: «Если это любовь, значит, я — импотент», если кругом звучит «музыка жирных сердец», то Борзыкину «чай без сахара!». И в жизни Миша умеет сочетать романтические порывы с реальным осознанием действительности. Стал одним из инициаторов вступлений музыкантов в защиту экологической среды на Волге и Байкале в походе «рок чистой воды».

А вот последние новости, которые сообщил Михаил Борзыкин: «1991 год стал периодом творческого переосмысления пройденного пути. В октябре вышла наша новая пластинка — «Мечта самоубийцы». Сейчас идет смена состава группы, готовится материал для нового альбома, в котором — попытка музыкального эксперимента, связанного с поисками новых музыкальных красок и поэтических идей».